Отвага

Прошло немало часов. Доктор Рикар, мясник, Филипп, его слуга и еще трое охотников окончательно заблудились. Даже олень выдохся и стал ошибаться. Его движения замедлились, иногда он замирал в нерешительности, касаясь рогами земли. Его загнали в ловушку: с одной стороны пропасть, с другой – скала, впереди люди, позади собаки. Олень обернулся, решив принять бой. Он был обречен. Жакар плотоядно ухмыльнулся, вынул нож и облизнул губы.

И в этот решающий миг послышался свист. С южной стороны. Среди лая собак и криков оленя различил его только Жакар. С северной стороны раздался ответный свист. Жакар поднял нож и вытащил саблю, с которой не расставался. Он хорошо знал эти посвисты, вот-вот загорится лес и польется коровий навоз. Заговорщики переговаривались как марсовые посреди парусов, как конюхи посреди табунов. Их свист всякий раз сулил несчастье.

Гончие рвались вперед, олень отступал, клинки короля сияли на солнце. Исход предрешен заранее. Но нет. Ничего предрешить нельзя. Вместо оленя добычей оказался король. Заговорщики затравили его как охотники. Когда третий свист донесся с запада, Жакар резко развернул жеребца. Услышав свист с востока, перешел в галоп.

Жакар действовал хладнокровно и так стремительно, что сбитые с толку мушкетеры не смогли его защитить. Они запаниковали, увидев, что стрела вонзилась туда, где секунду назад был король. Ланселот отдал приказ, несколько гвардейцев поскакали за Жакаром, остальные стали палить по лесу.

Еще три стрелы полетели вслед Жакару с приглушенным свистом. Одна вонзилась в ствол ели, вторая в дуб, а третью никто не заметил. Бенуа, жеребец, внезапно присел под Жакаром, тот перелетел через его голову и приземлился под копытами лошади Ланселота. Король немедленно вскочил на ноги.

– Бездельник! Вставай! Бенуа! Живо! Идиот! Кретин! – орал он, осыпая коня ударами, потом рассмотрел пену на боку и сообразил: – Черт! Я его загнал!

Ланселот тут же отдал королю свою лошадь, отстегнул пороховницу и огляделся по сторонам. Стреляли наверняка сверху, с какой-нибудь ели, потому что с других деревьев листья опали и спрятаться в их кроне невозможно. Жакар вскочил в седло и увидел стрелу в горле Бенуа. Бедняга бился в агонии.

– Бездельник, – повторил он для порядка. И приказал: – Пристрелите. Он бесполезен.

Ланселот тут же выстрелил из мушкета. На выстрел ответило эхо, и дымное облако поплыло во влажном воздухе. Жакар уже скакал по самой извилистой тропе, какую выбрал бы и олень. Ланселот для верности выстрелил еще раз.

Больше ни единой стрелы. Мушкетеры, псарь со сворой, герцог Инферналь и слуги устремились вслед за королем. Обогнули умирающего коня и едва не бросили в лесу пешего Ланселота. Заблудившиеся Филипп, Рикар и остальные охотники мигом нашлись благодаря пальбе. Подлый осенний дождь портил перья на шляпах. Голодная, грязная, усталая свита скакала без дороги по бурелому среди черных стволов и пурпурных листьев, не веря, что когда-нибудь выберется из леса. Один Жакар не колебался. Он вел свой отряд, как опытный капитан – корабль, и казалось, деревья расступались перед ним.

Над пятью охотничьими павильонами курился дымок, соусы томились на плите, но в тот вечер король не посетил ни один из них после охоты.

29

– Они точно знали, где мы. Никто за пределами дворца не знал, НИКТО! А проклятые заговорщики знали. ЗНАЛИ, Инферналь!

Герцог постарался выпрямиться, хотя и так сидел в кресле очень прямо. После целого дня в седле у него болела поясница, ему очень хотелось вымыться, но теперь важней оградить короля от поспешных безрассудных решений. Он обычно советовал Жакару умерить свой гнев, и надо отдать королю справедливость, тот стал намного спокойнее. Хотя вена на виске набухала, жилка под глазом билась, и дыхание прерывалось. Доктор Фуфелье считал, что у короля слабое сердце, и то и дело приходил к нему с трубкой, желая его послушать, но Жакар захлопывал дверь у него перед носом.

Однако успокоить короля полностью невозможно, если охота провалилась. Герцог Инферналь дожидался, пока его величество выпустит пар. Поглаживал перстень с изумрудом и глядел в огонь камина, согревающий курительную. Каминную полку украшали две на удивление безобразные собаки на задних лапах. Ножки тоненькие, а морды огромные. Скульпторша Агнес нарочно их испортила. Зато таксидермист превзошел самого себя. Глядя на чучела охотничьих трофеев, можно было подумать, что попал не то в зоопарк, не то в музей восковых фигур. Живым был только огонь, что отбрасывал веселые блики на мрачную деревянную резьбу, на кожаные кресла, на коричневые стены и коллекцию трубок, играл на хрупких стеклянных фигурках, на хрустальном графине, на механизме стеклянных часов из Бержерака. Огонь оживлял фантастических чудовищ, вышитых на жилете Наймита, которого срочно призвали на совет, хотя даже королева не знала о внезапном возвращении охотников.