Отвергнутые

Первым порывом было позвонить маме и высказать всё, что она думает об отце и о ней самой, забитой его влиянием и жестким характером. Но, взглянув еще раз на экран телефона, она убрала его в карман. Скандалом и, тем более, слезами делу не поможешь. После её воплей, улёгшихся как бальзам на сердце любопытным соседям, которые, наверняка, превратились в слух, чтобы не пропустить ни слова из тирады дочери бывшего уважаемого офицера полиции. Идеальная семья. Идеальный глава семьи с идеальной женой и дочерью. От слишком высокой концентрации идеальности в одной отдельной квартире, у Мари задергался глаз. Если бы только они могли представить, что скрывается за их улыбками и за закрытой дверью, перестали бы завистливо вздыхать им вслед. Сегодня Мари, не сдержавшись, приоткрыла им завесу тайны и могла поспорить, что любопытные дамочки средних лет из окружающих квартир прильнули к своим дверям и завтра обсосут кости её семьи добела.

«Могу я у тебя перекантоваться?» – набрала она сообщение Юте и прислонилась головой к стене в ожидании ответа.

«Жду» – написала подруга через минуту.

16 января. Утро.

«Звонила классная руководительница. Пожаловалась, что в новом году ты еще ни дня не посетила школу. Если отец узнает, он перестанет платить за твое обучение. Возвращайся. Я с ним сама поговорю»

Сообщение от мамы пришло очень вовремя.

Гордость не позволяла Мари приползти на коленях, вымолить прощение у отца за свою новогоднюю отлучку. Но и мотаться дальше по друзьям становилось всё сложнее. Мама Юты задавала вопросы, почему девочки так неожиданно сблизились после нескольких месяцев раздора. Несколько раз Мари пробиралась к подруге тайком, после полуночи, когда торговые центры, где они проводила время, сидя на лавочке у фонтана, закрывали свои двери. Иногда навещала Макса. Он не задавал лишних вопросов и вел себя более чем сдержанно по отношению к ней. И не только к ней. Потеряв смысл жизни, он стал замкнутым и нелюдимым, предпочитая ленту социальной сети живому общению. Вместе с дредами и экстравагантностью Максимуса он лишился самого себя. Происходящее вокруг мало волновало его. Он зациклился на своей пустоте и с каждым днем погружался в неё всё больше. И если Мари отчаянно злилась, грозясь сокрушить Инсинуатора, его друзей, семью и, заодно, своих бестолковых родителей, то Макс предпочел бесповоротно уйти в себя. Распластавшись на мягком стуле с высокой спинкой, он смотрел в потолок так внимательно, будто там транслировали свежие фильмы прямиком из кинотеатра. Не отвлекаясь и не реагируя на разговоры Мари. Он выглядел откровенно плохо. Душевнобольные выглядели бы сейчас на его фоне куда выигрышнее.

Потом в его голове что-то щелкнуло, и он начал крутиться на стуле, отталкиваясь от пола одной ногой. Валяясь на кровати Макса, пока он, как заведенный, вращался на стуле, она листала комиксы и размышляла, как ей поступить дальше.

– Может, сдаться в интернат? – предположила вслух.

– Сдайся, – ответил Макс безразлично.

В таком состоянии с ним можно говорить о чем угодно, его ответ всегда будет положительным. Вместе с блокировкой канала, он перекрыл себе кислород. Не получая свою привычную ежедневную дозу, его творческий мозг голодал и потихоньку отмирал от безделья.

– Знаешь, что мне больше всего понравилось в моем уходе из дома? – не дождавшись ответа, она продолжила. – Понимание реальности. После того, как оказываешься наедине с толпой, осознаешь общее мрачное настроение и человеческое безразличие ко всему. На волне истерии, разведенной за права детей, взрослые предпочли положить на нас сверху свои причиндалы. Они боятся нас. Мне, несовершеннолетнему человеку, ни одна женщина не задала вопросов, когда я чистила зубы и умывалась в раковине в туалете торгового центра. Может быть, раньше прав у нас было меньше, но, я уверена, что в детстве моей мамы такой ребенок вызвал бы уйму вопросов и уже через полчаса оформлен в интернат. Хотя бы на передержку. Тебе не кажется так?

– Может быть, – пожал Макс плечами.

– Мне страшно взрослеть. Что будет дальше? Когда я уйду от родителей? Иногда я представляю своё будущее, но я не вижу его дальше совершеннолетия. Не заканчивается ли жизнь, когда человеку исполняется восемнадцать? Неужели потом у меня будет только работа каждый день до самой смерти, чтобы просто купить себе еды.

– Зарплаты тебе хватит только веревку с мылом, на большее не рассчитывай.

– Ты еще и на них не заработал, – язвительно сказала Мари и продолжила свою мысль. – Я не хочу отмечать свой следующий день рождения, потому что за чертой восемнадцати начинается ад. Что хорошего ты видишь в жизни своих родителей? Когда они смеялись последний раз?

– Не помню. На Новый год вроде, когда отец пел под гитару.

– А сегодня середина января, Макс. Ты хочешь такой жизни?

– Не пойму, что ты предлагаешь. Не взрослеть? Это невозможно. Ну, пошли теперь все под поезд бросимся, потому что лишились всего. Мы уже превратились во взрослых, и ты можешь злиться сколько хочешь, но назад не повернуть. Это естественный процесс.