Отвергнутые

«Нельзя. Мне терять нечего. Но среди нашей бывшей великолепной пятерки еще есть люди, которые не хотели бы засветить видео. Прочтешь у меня, а затем я всё удалю» – написал ему Макс.

Не прошло и пятнадцати минут, как Данис уже сидел в кресле напротив, с планшетом Макса в руках. Надвинутый на глаза капюшон серой толстовки полностью скрывал его лицо. Вся его фигура и положение выдавало в нем человека, скрывающегося от погони. Вот только за ним никто не гнался. Стоило сделать свой ход в Игре Инсинуатора и, возможно, от восемнадцатого сентября останутся лишь плохие воспоминания. Пускай, шансы на удаление видео Инсинуатором ничтожно малы, но надежда среди ребят бессмертна.

– Я помню времена, когда ты в него не умещался и его ручки упирались в твои жирные бока, – хмыкнул Макс, глядя, как уютно Данис расположился в его офисном кресле. – Бро, никому ты не нужен. Может быть, пора начать обратно жрать?

– Пошел ты, – злобно ответил он и ткнул пальцем в экран, чтобы развернуть письмо на весь экран.

– Не психуй, – безэмоционально прокомментировал его дерганые движения Макс и снова ухмыльнулся.

Со стороны могло показаться, что Максу доставляет истинное удовольствие наблюдать за реакцией Даниса на полученное задание. Мол, этот парнишка труслив до дрожи в коленях, интересно, как он справится со своим первым испытанием в жизни. На самом же деле Макс ждал, когда его бывший друг прочтет текст и покинет его дом. Общительному и энергичному парню посторонние люди отныне доставляли моральные неудобства, похожие на вторжения в личное пространство. Он терпел Мари, когда ей больше некуда было пойти. Терпел редкие сообщения от Юты. И ненавидел молчание Нильса. Данис же его откровенно раздражал всем, начиная от внешнего вида и заканчивая своими косноязычными выражениями, основанными на нецензурной речи и набивании себе цены.

– Ты не стоишь и ржавой монеты на новогодней распродаже, утырок, – каждый раз хотелось Максу плюнуть ему в лицо, чтобы остановить словесный поток, льющийся из его рта. Но вместо этого он отворачивался в сторону и отмалчивался, наивно полагая, что Данис поймет сам: ему здесь не рады. Естественно, этого не происходило.

– Я не стану этого делать, – сказал он, пробежав глазами текст письма.

– Ты не можешь отказаться. Инсинуатор выложит видео, и ты подставишь нас всех. На федеральном канале на прошлой неделе снова собирали в студии родственников погибших и обличали власть в бессилии. Нас продолжают искать до сих пор, – возразил Макс.

– Ну и что? Ты не понимаешь своей головой, что это разрушит мою жизнь?

– А ты своей головой не понимаешь, что отказом ты разрушишь наши жизни?

Данис покачал головой.

– Я, наверное, пойду, – сказал он. – Мне нечего добавить. Я не готов разрушить свою жизнь из-за сомнительного видео.

– Любая экспертиза докажет, что оно настоящее! – воскликнул Макс с негодованием в голосе, всплеснув руками.

Но Даниса не трогала ситуация, касающаяся его друзей. Он, как всегда, волновался только за себя, не думая, чего стоило остальным лишиться планов на будущее.

– Досивидос, – воскликнул он и захлопнул за собой дверь.

В полной растерянности Макс остался стоять в коридоре, чувствуя себя опущенным ниже плинтуса. Оказывается, вот как просто решаются проблемы среди людей, которых не волнуют окружающие. Они вчетвером слепо выполняли чужие приказы, чтобы не навредить остальным, Данис же предпочел отделаться простым «не хочу».

Макс вытащил из кармана смартфон.

– Марика, есть разговор, – сказал он в трубку.

29 января. Вечер.

«Гасите свет. Зажгите звезды

Любите жизнь, пока не поздно.

И пойте дуэтом хорошие песни,

Танцуйте всем телом, пусть даже не вместе.

Снимайте с лиц маски

Без тени опаски

Ступайте на сцену, где жизнь правит бал,

И будьте собой, пусть весь мир и не ждал.

Стирайте границы. Смывайте свой грим

Наш облик отныне не будет един

Мы неповторимы,

И все по-своему очень красивы.

Мы все нестандартны и это прекрасно,

Весь мир под копирку – вот что опасно.

Не нужно кумиров

С собой гармонируй

Завистники в пекло отправятся дружно

Живи так, как хочешь и будь себе нужным»

Мари отложила в сторону карандаш и задула ароматическую палочку, пропитанную благовониями. В момент, когда она серьезно увлеклась восточными единоборствами, пришло и осознание того, насколько мало она изучила саму себя. Вечерами, усаживаясь на полу со скрещенными ногами, она выключала свет и зажигала палочки с восточным тяжелым ароматом, от которого у матери кружилась голова.

– Я к чертям повыбрасываю все твои свечки и гитару заодно! – кричала она ей из соседней комнаты.