Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

«Что? Кроме того, чтобы убедиться, что они не убьют себя или друг друга, оставив их в покое, пока им не исполнится три или четыре года?” — сказал Сэм. “Это было бы меньше работы, да, но у нас есть большая фора в том, чтобы цивилизовать их”.

“У нас есть большая фора в истощении, вот что у нас есть”, - сказала Барбара. “Мы были намного моложе, когда делали это с Джонатаном, и он был только один, и он человек”.

“В значительной степени так”, - согласился Сэм, и его жена фыркнула. Он продолжал: “Тот, перед кем я снимаю шляпу, — это Ящерица, которая вырастила Кассквита. Он должен был быть и мамой, и папой одновременно, все время уделять ей внимание, убирать за ней беспорядок — в течение многих лет. Это преданность своим исследованиям".

“Но это было несправедливо по отношению к ней”, - сказала Барбара. “Ты много говорил о том, какая она странная”.

“Ну, она странная, — сказал Игер, — и в этом нет двух путей. Но я не думаю, что она и близко не такая странная, какой могла бы быть, если вы понимаете, что я имею в виду. По большому счету, она могла бы быть намного беличьей, чем просто желать быть Ящерицей. И, — он понизил голос; его собственная совесть была далеко не чиста, — одному Богу известно, что мы собираемся вырастить пару детенышей белки.”

“Мы будем учиться у них". В Барбаре осталось много чистого ученого. “Ящерицы многому научились у Кассквита”, - ответил Сэм. “Интересно, благодарит ли она их за это". Но он не удивился. Он знал, что она это сделала. Если бы Микки и Дональд в конце концов поблагодарили его, может быть, он смог бы посмотреть на себя в зеркало. Может быть.

2

Когда Моник Дютурд сбежала в бомбоубежище под квартирой своего брата, Марсель, как и вся Франция, принадлежал Великому Германскому рейху. Ей, Пьеру, его возлюбленной Люси и всем остальным в приюте тоже пришлось выкапывать выход, когда у них закончились еда и вода.

Она жалела, что они не смогли остаться подольше. Она могла бы избежать приступа тошноты и рвоты, которые мучили ее. Но сейчас ей было лучше, и ее волосы не выпали, как это случилось со многими, кто был ближе к бомбе, которую Ящеры сбросили на ее город. Конечно, десятков тысяч тех, кто был еще ближе, уже не было среди живых.

Но те, кто выжил, снова стали гражданами Французской Республики. Моник была девочкой, когда Франция капитулировала перед Германией, и всего на пару лет старше, когда Ящеры изгнали нацистов и их марионеток в Виши из Марселя. Но когда боевые действия закончились, Франция вернулась в руки Германии, и немцы больше не беспокоились о том, чтобы править через марионеток на юге.

Теперь Моник могла гулять по окраинам Марселя, не беспокоясь о эсэсовцах. Если это не было даром от Бога, то она не знала, что это было. Она могла бы даже подумать о том, чтобы снова заняться поиском университетской должности по римской истории, и если бы она ее получила, то смогла бы говорить все, что ей заблагорассудится, о германских захватчиках, которые помогли разрушить Римскую империю.

“Привет, милая!” Мужчина помахал ей из-за стола, на котором он разложил свои товары. “Интересуешься чем-нибудь, что у меня есть?”

Похоже, он продавал военное снаряжение, которое немцы, пережившие взрывоопасную бомбежку Марселя, оставили после себя, когда им пришлось возвращаться в Рейх. Судя по тому, как он одернул свои потрепанные штаны, этот хлам, возможно, был не тем, чем он пытался ее заинтересовать.

Поскольку она хотела от него не больше, чем от его барахла, она задрала нос и продолжила идти. Он рассмеялся, ничуть не смутившись, и задал следующей женщине, которую увидел, тот же не совсем непристойный вопрос.

Когда Моник приблизилась к району, разрушенному бомбой, она увидела огромный баннер: "ВНИЗ, НО НЕ НАРУЖУ". Она улыбнулась, ей это понравилось. Франция долгое время находилась в упадке — возможно, дольше, чем когда-либо прежде в своей истории, — но теперь она снова встала на ноги, пусть и шатко.

На улицах Марселя было много ящериц — улиц на окраинах города, улиц, которые не превратились в шлак при температуре того же порядка, что и на солнце. Возвращенная независимость Франции была одной из цен, которые Ящеры получили от нацистов в обмен на принятие их капитуляции. Моник надеялась, что это была не единственная или даже не самая большая цена, которую Раса получила от Рейха.

В те времена, когда Марсель принадлежал немцам, многие Ящерицы, посещавшие город, были скрытными персонажами. Они приходили купить имбирь и часто продавали наркотики, которые люди находили забавными. Моник не сомневалась, что многие из них все еще были здесь для этих целей. Но им больше не нужно было скрываться. В наши дни именно они поддерживали независимость Франции. Какой полицейский захочет доставлять им какие-либо неприятности?