Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

Когда Кассквит была с Джонатаном Йигером, она вела себя почти так же, как дикий Большой Урод. Она научилась подражать ему гораздо быстрее, чем научилась подражать Томалссу — и она поразила Томалссса тем, как быстро она научилась подражать ему, когда была детенышем.

Также старшего научного сотрудника приводило в бешенство то, как быстро и точно Джонатан Йигер мог угадать, что было на уме у Кассквита. Кровь покажет, с несчастьем подумал самец. Это был не тот вывод, который он хотел бы сделать кульминацией своего длительного экспериментального проекта.

Он был так расстроен тем, что обнаружил, что позвонил Феллессу, чтобы поговорить об этом. “Я приветствую вас, старший научный сотрудник”, - сказала она, увидев его изображение на видеоэкране. “Я рад говорить с вами”. “И я приветствую вас, превосходная женщина”. Томалсс задавался вопросом, работают ли его слуховые диафрагмы так, как должны. Феллесс лишь изредка признавалась, что рада поговорить с кем бы то ни было, и особенно не с ним.

Мгновение спустя она объяснила, почему так поступила: “После стольких лет, проведенных с французами, приятно поговорить о делах с представителем моего собственного вида”.

“А", ” сказал Томалсс. “Да, я, конечно, могу это понять”. “И почему вам интересно поговорить со мной?” — спросил Феллесс.

“За ваши прозрения, конечно”, - ответил Томалсс, что было даже более или менее правдой. Он рассказал ей о тревожных данных о Кассквите.

“Почему тебя это удивляет?” — спросила она, сама удивляясь. “Общий закон психологического развития гласит, что детеныши находятся под большим влиянием своих сверстников, чем предыдущее поколение. Это относится и к Гонке, и к Работевым, и к Халлесси тоже. Почему бы это не относится и к Большим Уродам?”

“Я предполагал, что это будет по-другому в результате длительной родительской заботы, которую они получают, что делает их непохожими на вид — я бы сказал, на другие виды — Империи”, - ответил Томалсс. “Я мог бы также отметить, что ведущие психологические теории тосевитов подчеркивают главенство отношений между родителями и детенышами”.

Рот Феллесса широко открылся в искреннем, беззастенчивом смехе. “Почему, во имя Императора, вы серьезно относитесь к психологическим теориям тосевитов?” — спросила она. “Я изучил некоторые из них. Во-первых, они кажутся мне нелепыми. Во-вторых, они противоречат друг другу множеством способов, демонстрируя, что не все они могут быть правдой и что, весьма вероятно, ни один из них не является правдой".

“Я понимаю это", — сухо сказал Томалсс. “Я изучал психологические теории тосевитов гораздо дольше, чем вы, должен добавить. И в одном они единодушны — в жизненно важной важности этой связи".

“Но это не имеет никакого логического смысла!” — воскликнул Феллесс. “Даже в терминах тосевитов это не имеет логического смысла”.

“Здесь я вполне могу не согласиться с тобой, превосходящая женщина”, - сказал Томалсс. “У некоторых Больших Уродов, похоже, есть очень убедительные аргументы в пользу воспитательного влияния родителей на детенышей. Учитывая их биологические особенности, мне нетрудно найти эти аргументы правдоподобными”.

“Правдоподобие и истина вылупляются из разных яиц”, - сказал Феллесс, что Томалсс вряд ли мог отрицать. Женщина из колонизационного флота продолжила: “Подумайте, старший научный сотрудник. Где даже Большой Уродец в конечном итоге будет проводить большую часть своего времени? Со своими родителями и другими их детенышами или со своими сверстниками? Со своими сверстниками, конечно. Кому ему придется больше работать, чтобы приспособиться, своим родителям и другим их детенышам или своим сверстникам? Опять же, его сверстники, конечно. Его родители и близкие родственники биологически запрограммированы быть любезными с ним. Если бы это было не так, они, вероятно, вообще не выносили бы его, такие Большие Уроды, какие они есть. Если, однако, он ведет себя так, как будто у него голова в клоаке среди своих сверстников, вряд ли они сообщат ему об этом в недвусмысленных выражениях? Ни один мужчина или женщина из той Расы, с которой я знаком, никогда не сочинял хвалебных песен доброте или мягким манерам тосевитов”.

Едкая ирония в этом заставила Томалсса рассмеяться, который также вряд ли мог отрицать, что в словах Феллесса была доля правды. “Нет, никаких хвалебных песен”, - согласился он, все еще смеясь. И, немного подумав, он продолжил: “Это вполне может быть убедительным анализом, превосходящая женщина. Это действительно может быть. Как всегда, были бы желательны экспериментальные данные, но надстройка вашей мысли, безусловно, выглядит логичной.”

“За что я благодарю вас”, - ответил Феллесс. Ее голос звучал более сердечно по отношению к нему, чем в течение некоторого времени. С другой стороны, в последнее время он тоже не слишком ее хвалил. Она была женщиной, которая серьезно относилась к похвале.