Отвоёванная весна

На водосточной трубе красуется затейливый петух, вырезанный из жести, но все же Васька, очевидно, перепутал.

Подходим к соседнему дому. Это тоже особнячок, но значительно беднее. И водосточная труба самая обычная.

Опять стук, и опять минута томительного ожидания. На этот раз отвечает старческий мужской голос:

- Леу живет в соседнем доме, слева. Туда и стучите.

Мы удивленно переглядываемся. Неужели из-за этой нелепой путаницы сорвется вся операция?

Снова идем к первому дому. Женщина за дверью отвечает сразу же - она явно поджидала нас, - но голос ее звучит повелительно и зло:

- Сказано вам - рядом Леу живет. Ступайте прочь. Нечего будить людей по ночам.

Раздаются шаги. Женщина уходит в глубь дома. Что делать? Где же действительно живет Леу? Решаю снова отправиться ко второму дому: с мужчиной легче договориться.

На этот раз ждать приходится недолго. Шлепают туфли.

- Опять ко мне? – и в голосе за дверью еле скрываемое раздражение. - Как перед истинным богом говорю - рядом Леу живет. Вы сразу скажите, кто его требует, а то всю ночь на морозе протопчетесь. Боится он по ночам открывать.

Решительно иду обратно. Мой стук резко разносится в морозном воздухе. На сердитый женский оклик отвечаю:

- Офицеры из Севска. Если немедленно не откроете - вышибем дверь.

Три раза поворачивается ключ в замке. Скрипит засов, с трудом отодвигается задвижка и, наконец, дверь открыта.

Через сени, где стоит женщина, быстро вхожу в первую комнату. Огня нет, но в лунном свете, врывающемся в окна, смутно виден мужчина в фашистской форме. Пока мы стучались, он успел одеться.

Вскидываю маузер.

- Руки вверх!

Богатырь включает электрический фонарик. Перед нами высокий плотный мужчина лет сорока. Редкие светлые волосы зачесаны на пробор. Руки медленно ползут кверху, будто они налиты свинцом.

- Выше, Леу! Выше! - требую я.

Руки, наконец, подняты и дрожат мелкой частой трусливой дрожью.

- Мы партизаны... Ведите к Онцеву. Пароль и пропуск на сегодняшнюю ночь?

- Юнкерс... Крест.

- Собирайтесь.

Леу дрожащими руками накидывает шинель. Его выводят во двор. Мы с Пашковичем на минуту задерживаемся. Прислонившись к печке, стоит жена Леу - дебелая рыхлая женщина с лицом белым, как полотно.

- Слушайте меня внимательно, - говорит Пашкович. - Если хотите жить, молчите, как рыба. Ни звука, поняли?

Она молча кивает головой.

- Кажется, дошло, - обернувшись ко мне, улыбается Пашкович. - Комендантша онемела. Пошли.

Улица по-прежнему пустынна. Медленно падает редкий снежок. Полная луна заливает голубым светом молчаливые домики.

Подхожу к Леу.

- Вы будете говорить с патрулем по-немецки?

- Конечно.

- Переводчика Ларионова ко мне! - приказываю я, хотя мы с ним ни о чем не договаривались, и я прекрасно знаю, что Ларионов кончил всего лишь три класса сельской школы.

- Дай свой пистолет, Ларионов... Слушайте, Леу, - говорю я, на ходу проверяя оружие. - Патрулю скажете, что мы офицеры из Севска, и назовете пароль. Ни одного лишнего слова и жеста. Иначе Ларионов выпустит в вас всю обойму... Пистолет в порядке, Ларионов. Для верности возьми мой маузер - он никогда не подводил... Поняли, Леу?

Впереди, из переулка, выходят четверо вооруженных и поворачивают в нашу сторону. Очевидно, патруль.

Мы замедляем шаг. Патруль тоже не торопится.

Шагах в десяти от нас патруль останавливается. Теперь уже можно отчетливо разглядеть: трое полицейских и один немец.

- Кто идет? Пароль? - окликают нас по-русски.

- Комендант Леу. Со мной офицеры из Севска... Юнкерс.

- Крест... Проходите.

Патрулирующие попарно становятся по обе стороны тротуара. Мы медленно идем между ними. Неожиданно немец что-то спрашивает. Ларионов вплотную подвигается к коменданту. Леу коротко отвечает. Немец и полицейские, вытянувшись, козыряют. Не торопясь, идем дальше. Пронесло!

Патруль продолжает стоять. Судя по рассказам Волчкова, дом Онцева рядом. Патруль может помешать.

- Слушайте, Леу, - говорю я. - Сейчас же прикажите патрулю следовать в комендатуру и ждать вас. То же самое немедля передать всем патрулям.

Леу отдает приказ. Патруль тотчас же сворачивает в переулок.

- Пришли, - и Леу останавливается у небольшого домика с палисадником.

- Точно, - подтверждает Васька.

- Вы, Леу, стучитe в окно, - говорю я, - и называйте себя. С вами по-прежнему офицеры из Севска. Когда откроют дверь, оставайтесь у крыльца.

Леу послушно стучит. За дверью женский голос спрашивает, кто пришел. Леу отвечает, что ему приказано.

- Сейчас... Сейчас, - слышится за дверью.

Проходит минуты три - никто не отворяет.

- Что это значит, Леу? - спрашивает Пашкович.

- Мадам Онцева привыкла встречать гостей в должном туалете, - криво улыбнувшись, отвечает Леу.

Проходит еще минуты три. Дверь наконец открывается. Мы входим в темные сени. В комнате горит лампа и освещает стоящую на пороге статную пышную блондинку лет сорока. На ней вечернее платье - черное, с яркими желтыми цветами.

Женщина отвешивает нам жеманный поклон и, кокетливо улыбаясь, быстро тараторит: