Отвоёванная весна

Помню, мы услышали на глухой тропе: фашисты бьют по лесу из минометов. Бьют час, бьют два, бьют три. Что бы это значило? Может быть, партизаны в лесу?.. Стрельба смолкла. Мы вперед. Ищем, ищем - ни души. Уже собрались возвращаться и вдруг видим: сидят под кустом хлопцы - вот такие же, как этот Ваня. Спрашиваем: «Партизан в лесу видели?» - «Ни, не бачили». - «В кого же фашисты били из минометов?» - «А в нас». - «Что же вы за вояки такие, чтобы по вас из минометов бить?» - «А мы и есть вояки...» Оказывается, они подобрали где-то станковый пулемет и ротный миномет и поставили свою батарею на опушку. Смотрят - идет вдоль опушки фашистская колонна. Подпустили ее поближе, да как ударят длинными очередями. Потом для верности миной накрыли. Гитлеровцы вначале не на шутку испугались, а потом начали обстреливать лес из минометов. Да разве мальчишек поймаешь? Они как зайцы в лес ускакали, но все же десяток фашистов уложили...

- Ну, понял, командир, наш разговор с Иваном? - спрашивает Григорий Иванович.

- Нет, ничего не понял, - разводит руками Лаврентьич. - Откуда у вас такое богатство?

- Оружие - моя забота. Твоя - воевать.

Смотрю на хозяина и думаю, как мог уцелеть этот человек - такой властный, решительный, деятельный.

- Ты чего на меня так смотришь, комиссар? - улыбается хозяин. - Когда эсэсовцы были - в лесу сидел. Когда ушли - сюда вернулся... Приходили, конечно, полицаи. Не без этого. Дней пять назад пожаловали. Ну, я свою оборону в ход пустил. Разбежались, трусы.

- Это вы, что ли, помогли? - обращаясь к Шитову, спрашивает Бородавко.

- Нет, - улыбается Иван Иванович. - У него своя, домашняя оборона.

Оказывается, на крыше у хозяина, в сенях, даже в сарае хитро расставлены полуавтоматы. К спусковым крючкам привязаны шнуры. Все они сходятся в одном месте. Когда пришли полицаи, Григорий Иванович начал дергать за веревочки - и началась стрельба.

- Что было - просто ужас! - рассказывает вошедшая хозяйка, - Мой кричит: «Дергай!» Я дергаю, вокруг палит. «Дергай, - кричит, - чаще!» А у меня руки свело от страха и я...

- Довольно глупости-то молоть! - обрывает Григорий Иванович.

- Кушать пожалуйте, - смутившись, приглашает хозяйка.

- Да погоди ты! Не за едой пришли - за делом. Ты лучше сбегай за Никитенко. У него, кажется, Егорин должен быть. Пусть сюда идут... Никитенко, это наш председатель сельсовета, - объясняет Григорий - Иванович. - А Егорин командует райисполкомом Суземки. В подполье работает. В райкоме.

- В подпольном райкоме? - невольно вырывается у меня.

Так вот, оказывается, как неожиданно связываемся мы с райкомом. Наконец-то!

- Что, обрадовался, комиссар? - улыбается Кривенко. - А он вас знает, Егорин-то этот.

- Как? Откуда?

- Да это уже его дело. Партийное. Спроси - может, расскажет.

Они приходят минут через десять. Егорин действительно здоровается с нами, словно мы давным-давно знакомы. Без всяких обиняков и предварительных прощупываний рассказывает, что Суземский подпольный райком благополучно пережил эсэсовский террор - у них не было ни одного провала. Сейчас отряд вышел из глубокого подполья и начал боевые действия: устраивает засады на большаках, рвет машины, ведет разведку.

- Рации только нет. Связаться не можем с Москвой, - сетует Егорин. - Приемник и тот дурит. Шестого ноября Сталин выступал в Москве на торжественном заседании...

- Слушали? - взволнованно перебиваю я. В октябрьские дни у нашего Леньки, как нарочно, разладилось его хозяйство, и мы ровно ничего не знаем о выступлении.

- В том-то и дело, что нет. Такие помехи! Шумит, трещит. Одно знаем: шестого выступал Сталин, седьмого был парад на Красной площади.

- Ну разве это работа? - негодует Григорий Иванович. - «Шумит, трещит». А ведь вести-то какие! Это же партия с народом говорила!..

- Не береди ты душу, Кривенко! Самим тошно. Наш радист чуть было не разбил приемник от обиды.

- Ну ладно, - успокоившись, говорит хозяин. - Рассказывай товарищам о своей Суземке.

По словам Егорина, в райцентре напряженная обстановка. Вместо старого коменданта явился новый - какой-то Леу. Ходят слухи, будто до войны он долгое время жил в Житомирской области. Во всяком случае, неплохо говорит по-русски. Его правая рука - лесничий Онцев: с ним нередко целыми ночами просиживает Леу. Следующим по старшинству идет Мамоненко - бывший офицер царской армии и представитель теперешней гражданской власти в районе. И наконец ставленник Леу - агроном Землянка: ему поручено проведение какой-то аграрной реформы в районе.

- Вот эта четверка и готовит удар на партизан, - продолжает Егорин. - Ждет, когда явится обещанный им полк карателей, чтобы дать ему все данные: тропы, наше расположение, силы. А они, судя по всему, многое знают: Онцеву и Мамоненко леса наши известны как свои пять пальцев... Как мы их проморгали до войны - ума не приложу.

- Спустя лето по малину не ходят, - обрывает Григорий Иванович. - Убить их надо, пока полк не подошел. Вот и весь сказ.

- Как их убьешь: к Суземке не приступишься - гарнизон.