Овернские влюбленные

- Тебя ничто не изменит, Альбер, - с горечью простонала умирающая. - Ты всегда будешь видеть только внешнюю сторону... Думай теперь все, что тебе угодно, но дай мне спокойно умереть!

- Однако...

На сей раз вдова Шерминьяк поддержала соперницу.

- Верно, отвяжитесь от нее! А я тем временем позвоню в полицию. Пусть они мне скажут, по какому праву совершенно посторонние люди являются в мой дом умирать!

Софи сняла трубку, и в это время вбежал перепуганный доктор Периньяк. Волнение, однако, не помешало ему действовать хладнокровно. Выяснив, что произошло, он сунул пузырек в карман и сказал, что немедленно отвезет мадам Парнак к себе в клинику. Там больной сделают промывание желудка, а в лаборатории исследуют содержимое флакона. Таким образом, выяснится, что там за яд.

Выходя из комнаты, нотариус обернулся к Франсуа.

- Молите Небо, чтобы она выжила, иначе... Думаю, излишним будет говорить, что я больше не желаю видеть вас в конторе. Ремуйе принесет вам заработанные деньги, а вы напишете расписку.

Оставшись вдвоем с мадам Шерминьяк, Лепито в полном отчаянии стал жаловаться на горькую судьбу?

- Господи! За что мне такое? Ну почему она думает, будто это я ударил ее в саду, а теперь еще и отравил? Как она может это думать про меня... Нет, эта женщина безумна, совершенно безумна!

- Интриганка! Хочет привлечь к себе внимание, не больше! - толковала на свой лад вдова.

- Привлечь к себе внимание самоубийством?

- А почему бы нет?

- Но ведь она, наверное, умрет?

- Такова жизнь...

- ...А я теперь вот потерял работу!

- Не волнуйтесь, Франсуа... Нечего тужить, пока есть я!

И вдова уже хотела приступить к самым нежным признаниям, как в дверь с величайшей деликатностью постучали. Войдя, инспектор Лакоссад сразу принялся за Лепито.

- Я, конечно, знаю утверждение наших соседей, немцев, что "здравый смысл у молодых людей - все равно что весенний лед", но, право же, Лепито, последнее время вы заставляете нас слишком много заниматься своей особой! Почему вы звонили в полицию, мадам?

Софи Шерминьяк, обрадовавшись неожиданному слушателю, со многими подробностями и отступлениями изложила свою сугубо личную версию происшедшего; как ни странно, но инспектор все же кое-что понял.

- Значит, так... Мадам Парнак пришла в гости к мсье Лепито, и этот последний отравил ее. У несчастной все же хватило сил позвонить мужу, а тот, в свою очередь, вызвал доктора Периньяка, который сейчас отхаживает мадам Парнак у себя в клинике. Я правильно изложил суть дела?

- Почти... - отозвался Франсуа. - Только это не я напоил ядом мадам Парнак, она выпила его по собственному почину.

- Зная, что это яд?

- Нет... я сказал, что это микстура от горла...

- А у мадам Парнак болело горло?

- Да...

- Плохо... очень плохо!

- Клянусь вам, я никак не предполагал, что она возьмет флакон!

- В таком случае, почему вы не помешали?

- Потому что она отхлебнула этого чертового снадобья, пока я разговаривал с мадам Шерминьяк на лестничной площадке.

- А что там был за яд?

- Понятия не имею.

- В самом деле?

- Мне его принесли всего за несколько минут до этого.

- Значит, вы его заказывали?

- Нет.

- Странный подарок, вы не находите?

- Я забрал пузырек у одного человека, который собирался покончить с собой.

- Здесь?

- Да.

Немного помолчав, Лакоссад заметил:

- Как нарочно, припомнилась одна мысль Дидро: "Недоверчивость бывает пороком глупца, а доверчивость - недостатком умного человека..." Тем хуже! Я согласен прослыть дураком, но уж слишком ваш рассказ неправдоподобен. Мсье Лепито, я попрошу вас следовать за мной в комиссариат.

Вдова вскочила.

- Вы не имеете права тащить его в участок как какого-то злоумышленника!

- Да нет, что вы, пока мсье Лепито просто подозреваемый.

- Но вы не имеете права!

- Вы так думаете? Идемте, Лепито.

- Я готов, инспектор.

Софи вцепилась в молодого человека.

- Нет-нет! Не ходите! Этот человек вас ненавидит! Он служит вашим врагам!

Когда Франсуа вышел, Лакоссад шепнул мадам Шерминьяк:

- Я не стану сердиться на вас за эти глупые и обидные слова, ибо еще Демокрит писал: "Подобно тому как облака скрывают солнце, страсть помрачает человеческий разум".

Набивая трубку, комиссар Шаллан признался своему подчиненному:

- Эта семейка Парнак начинает здорово действовать мне на нервы: сомнительное самоубийство, непонятное нападение, покушение без всякой видимой причины и в довершение всего - совершенно бредовая попытка отравления. Это уже слишком. Вы не находите?

- Да, вне всякого сомнения, вы правы.

- И больше всего в этой истории раздражает полная бессмысленность всех этих действий.

- Да, комиссар, полная... Разве что нам удастся все же найти логику, которая движет этой, на первый взгляд более чем странной, чередой событий.

- Возможно! Но черт меня побери, если я вижу хоть какую-то связь между настоящим или мнимым самоубийством мсье Дезире и попыткой пылкого воздыхателя отравить Соню Парнак!

- Или тем, кто лишь притворяется воздыхателем. Как говорят в Будапеште, "торговец ядом рисует на вывеске цветы".

- Теперь уже вы обернулись против Лепито, а?

- Сейчас я не вижу другого объяснения.

- Ну-ка выкладывайте, что у вас на уме!