Овод

On the following day the Churchman contained a notice that, at Monsignor Montanelli's publicly expressed desire,	На следующий день в "Церковнослужителе" появилась заметка, извещающая о том, что, исполняя желание монсеньера Монтанелли, высказанное публично,
"A Son of the Church" would withdraw from the controversy.	"Сын церкви" прекращает спор.
The last word remained with the Gadfly.	Последнее слово осталось за Оводом.
He issued a little leaflet, in which he declared himself disarmed and converted by Montanelli's Christian meekness and ready to weep tears of reconciliation upon the neck of the first Sanfedist he met.	"Обезоруженный христианской кротостью Монтанелли, - писал он в своем очередном памфлете, - я готов со слезами кинуться на шею первому встречному санфедисту и даже не прочь обнять своего анонимного противника!
"I am even willing," he concluded; "to embrace my anonymous challenger himself; and if my readers knew, as his Eminence and I know, what that implies and why he remains anonymous, they would believe in the sincerity of my conversion."	А если бы мои читатели знали - как знаем мы с кардиналом, - что под этим подразумевается и почему мой противник держит свое имя втайне, они уверовали бы в искренность моего раскаяния".
In the latter part of November he announced to the literary committee that he was going for a fortnight's holiday to the seaside. He went, apparently, to Leghorn; but Dr.	В конце ноября Овод сказал в комитете, что хочет съездить недели на две к морю, и уехал, -по-видимому, в Ливорно.
Riccardo, going there soon after and wishing to speak to him, searched the town for him in vain.	Но когда вскоре туда же явился доктор Риккардо и захотел повидаться с ним, его нигде не оказалось.
On the 5th of December a political demonstration of the most extreme character burst out in the States of the Church, along the whole chain of the Apennines; and people began to guess the reason of the Gadfly's sudden fancy to take his holidays in the depth of winter.	Пятого декабря в Папской области, вдоль всей цепи Апеннинских гор, начались бурные политические выступления, и многие стали тогда догадываться, почему Оводу вдруг пришла фантазия устроить себе каникулы среди зимы.
He came back to Florence when the riots had been quelled, and, meeting Riccardo in the street, remarked affably:	Он вернулся во Флоренцию, когда восстание было подавлено, и, встретив на улице Риккардо, сказал ему любезным тоном:
"I hear you were inquiring for me in Leghorn; I was staying in Pisa.	- Я слышал, что вы справлялись обо мне в Ливорно, но я застрял в Пизе.
What a pretty old town it is!	Какой чудесный старинный город!
There's something quite Arcadian about it."	В нем чувствуешь себя, точно в счастливой Аркадии[66]!
In Christmas week he attended an afternoon meeting of the literary committee which was held in Dr. Riccardo's lodgings near the Porta alla Croce.	На святках он присутствовал на собрании литературного комитета, происходившем в квартире доктора Риккардо.
The meeting was a full one, and when he came in, a little late, with an apologetic bow and smile, there seemed to be no seat empty.	Собрание было весьма многолюдное, и когда Овод вошел в комнату, с улыбкой прося извинить его за опоздание, для него не нашлось свободного места.
Riccardo rose to fetch a chair from the next room, but the Gadfly stopped him.	Риккардо хотел было принести стул из соседней комнаты, но Овод остановил его: