Овца в волчьей шкуре (СИ)

— Вот врунья кучерявая. Все она прекрасно знает, почему дичают звери! Как она может вот так публично лгать жителям города, зная, что вся причина бед смотрит на нее каждый день из зеркала?

Лекс схватился лапами за шею:

— Джуди, я не хочу носить ошейник. Я не бездумный скот, чтобы со мной так поступали!

Речь Барашкис продолжалась:

— Впрочем, в новом указе есть некоторые послабления. От ношения ошейников будут освобождены хищники-полицейские, потому что в противном случае большая часть личного состава будет неспособной нести свои прямые обязанности. Однако в случае фиксирования случая одичания хищника-полицейского ошейники будут надеты и на остальных.

Крольчиха задумчиво посмотрела в сторону двери:

— Шеф говорил вчера, что ошейник будет невозможно снять без спецключа, который будет находиться в полицейском департаменте. Ты очень важный свидетель, и я не могу допустить, чтобы ты из-за ошейника рухнул где-нибудь в темной подворотне. Однако же и ослушаться приказа начальника я не могу.

Джуди надолго задумалась, после чего негромко произнесла вслух:

— Я бы могла спрятать тебя у себя дома, но тебе нельзя будет появляться на улице, иначе все заметят, что ты не в ошейнике. Я могла бы саботировать твой ошейник, но это должностное преступление, за которое я могу вылететь из полиции, если все же это будет раскрыто. Я могу как-то выкрасть ключ от замка из управления, но кто даст гарантию, что он не в единственном экземпляре? А может…

Волк поднял глаза на крольчиху:

— Что? Что ты имеешь в виду?

Джуди решительно встала с дивана:

— Скорее, у нас мало времени! Я знаю, кто нам может помочь!

Дверь камеры открылась, и перед Ником снова возникла Барашкис. Лис попробовал наброситься на овечку, но на полпути через его шею прошел разряд электричества, и он рухнул на пол, корчась от боли. Над головой поверженного Ника раздался цокающий голосок:

— Как ты не понимаешь, глупый лис, что ты сейчас беспомощен, словно маленький зверенок. Вся твоя жизнь сейчас в моей власти, и ты не сможешь причинить мне вреда. Я предусмотрела, что ты можешь попытаться напасть на меня даже сквозь боль, поэтому сила твоего ошейника увеличена по сравнению с обычными значениями.

Ник прохрипел, пытаясь подняться с пола:

— Зачем я тебе нужен здесь? Чего ты добиваешься, Барашкис, если я такой беспомощный?

Овечка совершенно не по-травоядному улыбнулась:

— Мне доставляет удовольствие смотреть на твои страдания, лис. В детстве такие, как ты, унижали меня каждый день. Мне ломали очки, рвали тетради, разбрасывали ручки и закидывали сумки в унитаз. Я сбилась со счета, сколько раз я пропускала уроки, потому что я боялась зайти в класс и видеть эти ухмыляющиеся хищные морды. Я мечтала, что вырасту и буду мстить всем хищникам. Все мясоеды Зверополиса будут носить эти ошейники и чувствовать, что они не значат ничего перед травоядными. Любой, даже самый огромный хищник будет валяться в грязи и размазывать слезы по морде, если он попытается тронуть даже самую маленькую мышку. Вы все заслужили это, сволочи!

Ник с трудом сел вдоль стены:

— А чем ты лучше тех, кто унижал тебя в детстве, Барашкис? Чего ты хочешь добиться этими мучениями?

Овечка оскалилась:

— Месть! Самое сладкое слово, с которым я жила два десятка лет.

Ник посмотрел на Барашкис совершенно спокойным взглядом, хотя он чувствовал себя паршиво:

— Меня тоже унижали в детстве, Барашкис. Я хотел стать бойскаутом, и моя мама даже сшила мне красивую форму. Я пошел на первое собрание и принес клятву верности бойскаута. И в тот же момент те травоядные зверятки, что были в отряде, избили меня и надели мне намордник. Я в слезах убежал домой и больше никогда не пытался стать бойскаутом. Почему же я не держу зла на всех травоядных и не хочу их как-то унизить? Почему?

Овечка задрожала в ярости:

— Ты ничего не понимаешь, тупой кусок лисьего меха! Ничего! Тебя унизили один раз ради шутки. Меня унижали каждый день много лет и целенаправленно! Златогрив втаптывал меня в дерьмо ежечасно даже за то, что я ему ложечку в чай ставила не с той стороны ободка!

Лис продолжал говорить тем же спокойным голосом:

— Барашкис, если бы каждый мстил другим за то, что ему сделали плохо в детстве, то Зверополис превратился бы в город баррикад, где на каждой из них сидел бы зверь, вооруженный до зубов. Ты хочешь такой город?

Барашкис в гневе выскочила из камеры и захлопнула за собой дверь, оставив лиса в одиночестве.

Лекс включил передачу:

— Куда мы едем?

Джуди нервно посмотрела на часы на приборной доске пикапа:

— Тундратаун, переулок Фрост-Драйв. И побыстрее, потому что в три часа мне надо быть в полицейском участке!

Пикап Лекса рванулся с места и помчался в сторону заснеженной части города.

— Что мы там забыли? Ты опять хочешь замерзнуть, Джуди?