Озеро мертвых душ

— Только попробуй… — произнес некромант с предупреждением, особо не уточняя, что именно я не должна пробовать, но что-то мне подсказывало, что говорил он о моих словах, ведь я уже сболтнула лишнего. Его призыв к силе я ощутила отчетливо. — Я не позволю тебе забрать Амбер. У нас был иной уговор.

— Это не вам решать, — отчеканила я хладнокровно, одним шагом закрывая собой растерянную, ничего не понимающую женщину.

— Ты…

За спиной мужчины шагах в сорока бесшумно вспыхнул и открылся портал. Увидев спешно идущего в нашу сторону галеция Вантерфула в сопровождении серебряных плащей, на которых имелся черный рисунок дракона, я позволила себе краткую улыбку.

— Вы забываете, с кем разговариваете. Галеций Астер Лугстар, вы обвиняетесь в убийстве покойного естийя. Нанятый вами исполнитель сдал вас на допросе около часа назад.

И уже от Истола:

— Галеций Астер Лугстар, я вынужден вас арестовать. Сопротивление бесполезно.

Он не верил.

Глядя в озлобленные глаза отца Ио, пока его запястья заковывали в антимагические наручники, я отчетливо видела, как сомнения пожирали мужчину. Он не верил ни в происходящее, ни в то, что его действительно осудят и накажут. Словно по привычке он был слишком уверен в собственной недосягаемости, во вседозволенности, что сопутствовала ему на протяжении последних восемнадцати лет.

Неожиданно галеций Астер Лугстар напомнил мне Ионтина. Его самоуверенность тоже не привела ни к чему хорошему — карточные замки всегда разрушались болезненно, но конкретно этот замок должен был обернуться пеплом.

Никогда я не считала себя жестокой, но случившееся являлось необходимостью. Свой шаг к бездонной пропасти я сделала только что, и сделала его намеренно.

— Тебе это с рук не сойдет, оборванка, — прошипел уже бывший патологоанатом управления по особо важным делам.

— Вам тоже, галеций Лугстар, — ответила я тихо, в целях собственного успокоения погладив кольцо, на котором недвижимо застыла хикса. — Вам тоже…

Бросив взгляд мне за спину, некромант внезапно удивился, но как следует разглядеть изменения в женщине, что стояла за моей спиной, ему не удалось. Истол дернул его за руку, передавая гвардейцам, которыми я временно распоряжалась. Портал для преступника и его конвоя вспыхнул голубым сиянием.

Второй портал почти бесшумно открылся в шаге от меня, но заходить в него и уж тем более утягивать туда Амбер я не торопилась.

Обернувшись, я уже хотела произнести заготовленную речь, что на самом деле состояла всего из двух предложений — большего мне придумать не удалось, но не посмела проронить ни слова.

Естия плакала. Глядя в пустоту невидящим взором, она безмолвно плакала — слезы срывались с ее подбородка и падали прямо в талый снег.

Вокруг смеркалось. Я не знала, что сказать.

— У вас здесь есть личные вещи, которые вы хотели бы забрать?

Подняв на меня растерянный взгляд, женщина словно не сразу поняла, о чем я говорю. Смутившись через миг, вновь опустив глаза, она прикусила нижнюю губу и покачала головой в отрицательном жесте. По выражению ее лица я вдруг поняла, что ей крайне неудобно говорить со мной на эту тему.

Мне же было неудобно даже просто стоять с ней рядом.

— Я ненавижу все, что связано с этим замком. Ничего личного и тем более любимого у меня здесь нет.

Сердце мое в тот же миг наполнилось сожалением. Где-то глубоко в душе я все же надеялась, что естия скрывалась от всего остального мира добровольно. Теперь сказать ей правду для меня оказалось еще сложнее.

— Все-таки вы были здесь пленницей, — резюмировала я, сжав пальцы в кулаки. — Простите, но я не знаю, как вас поддержать.

— А я не знаю, что сказать тебе, — неожиданно призналась Амбер и улыбнулась сквозь слезы. — Я похоронила тебя, Павлиция. В своих мыслях я похоронила и оплакала тебя тысячу раз…

Я не успела отшатнуться. Попыталась вырваться из тесных объятий, но эта попытка была просто жалкой, потому что разочаровать эту женщину мне хотелось в последнюю очередь. Я не знала, даже предположить не могла, сколько всего она пережила в заточении, чего была лишена, с какими проблемами столкнулась, и просто не представляла, как должна сказать ей о том, что я не ее дочь.

Как сказать человеку, который только узнал о том, что его дочь жива, что его ребенок на самом деле умер? Это как отобрать у нищего последнюю монету, как лишить утопающего воздуха.

В моих мыслях эта сцена проходила легко и безболезненно, но в реальности я даже слова вымолвить не могла. Сжимала зубы с такой силой, что становилось больно.

Амадин… Сейчас мне, как никогда раньше, нужно было поговорить с ним, посоветоваться, раскрыться, поведать о своих планах, целиком о которых не знал никто, кроме меня, но…

Он больше не приходил. Глаза — само порождение пламени — больше не появлялись в моих снах, а сам мужчина не занимал ничье обличье в реальности. Сколько бы я ни звала, сколько бы ни просила, умоляла, приказывала, злилась и обещала проклясть, он не откликался. Его словно никогда не было в той темноте, из которой рождались мои кошмары и сны, но я все равно скучала.