Ожерелье княжны Гальшки

Он не хотел ее больше видеть, а когда видел, давал понять, чтобы не приходила в келью. Говорил об этом и намеками, и прямо, но Марысе как с гуся вода. Только добился, чтобы визиты ее стали более редкими. Когда же дал понять, что пора совсем расстаться, вспыхнула как искра:

— Износился, святой отец?

— Я? — задал он глупый вопрос.

— Конечно, не я же!

Ему бы промолчать, а он начал не оправдываться, а стыдить горничную.

— Это я греховна? — обозлилась она после нравоучений.

Глаза ее в темноте сверкали, словно два ярких уголька. Вскочила, начала одеваться, с трудом попадая в одежду:

— Да тебе за то, что вытворял с итальянскими б…и, ада мало!

Угораздило же его однажды поведать ей о своих римских приключениях, — видимо, такой уж характер у мужчин. Если нет рядом друзей, чтобы похвастаться любовными похождениями, то можно кое-что и очередной любовнице рассказать.

Марыся тогда так хлопнула дверью, что отец Антонио удивился, как она с петель не слетела. Еще больше удивился, что никто ничего не слышал. Видимо, очень крепко спали в замке. Даже охрана.

Убедившись, что о случившемся никто не знает, успокоился. Только очень боялся, случайно встречаясь с девушкой, чтобы чего-нибудь не выкинула. Но и она, пожалуй, одумалась. Разве что могла издевательски посмотреть прямо в глаза, давая понять, что он, как мужчина, для нее не существует.

Однако Чеккино переживал не от того, хотя и было задето его достоинство, сколько из-за отсутствия контактов с Марысей, ведь это лишало возможности своевременно получать нужную информацию о происходящем.

Марыся постоянно находилась там, где собиралось немало людей. Была и среди тех, кто обслуживал балы, которые регулярно проводились в замке. А на них отца Антонио приглашали далеко не всегда. И причина не в Беате, хоть он и начал замечать, что несколько изменила свое отношение к нему, а в князе Константине. Он ему при первой встрече не очень понравился. Правда, здесь нелюбовь, если можно так сказать, взаимная. А во время балов, других мероприятий, когда вино рекой льется, а языки сами собой развязываются, можно узнать много интересного. Так что без Марыси не обойтись, поэтому и решил первым пойти на примирение.

Когда в очередной раз повстречал ее, она собралась, как обычно, стрельнув уничтожающим взглядом, пройти мимо, преодолел в себе гордыню, спросил:

— Куда спешишь, дитя мое?

Марыся не ожидала этого. Так внезапно остановилась, что даже по инерции подалась вперед.

— Вас, святой отец, женщины начали интересовать? — спросила довольно громко.

Он боязливо осмотрелся по сторонам, попросил:

— Можно тише.

— Ну и пугливый вы, святой отец.

В ее взгляде он, правда, не увидел недавней насмешки, не чувствовалось в нем и прежней ненависти, а только присутствовала какая-то необъяснимая тоска. Она бывает у человека, внезапно ощутившего радость в жизни и вдруг осознавшего, что его счастье мимолетное. Проходит время, и оно исчезает, остается только серость будней и суровая проза бытия.

— А ты только со мной такая смелая?

Произнес он эти слова и увидел, что лицо Марыси посветлело, стало привлекательным, как и тогда, когда впервые приметил ее, а сердце опытного ловеласа забилось в ожидании ощутить во всей полноте радость любви.

— Приходится быть смелой, — сложно было понять, чего в сказанном больше, иронии или констатации.

Не понимала Марыся или не хотела понимать, что подобный разговор неуместен. Особенно, если принять во внимание, что беседует не с обычным мужчиной, а с римским посланником. Поэтому отец Антонио поспешил предупредить возможную неприятность, которая могла ожидать обоих, если на них обратят пристальное внимание:

— Нам нужно встретиться.

По ее взгляду чувствовалось, что она давно ожидает этого момента. Даже не смогла скрыть своего волнения. К ее лицу прилила кровь, а под одеждой — сразу это заметил — заволновалась грудь. Да и дышать Марыся стала как-то тяжело, словно он впервые обнял ее.

Однако он предлагал вовсе не ту встречу, о которой мечтала она, и поспешил внести ясность:

— Встретимся где-нибудь около реки…

Марыся вздрогнула, словно ее застали за чем-то недозволенным. Лицо посуровело.

— А я-то думала… — произнесла упавшим голосом, как обычно говорит человек, ожидавший чего-то важного, но осознавший, что это напрасно.

Чеккино стало жаль ее, если бы они находились в другом месте, обнял бы, попытался успокоить. Но не оставалось ничего иного, как повторить:

— Нам нужно встретиться. Очень прошу тебя.

И она снова сникла, стала покорной:

— Когда?

— После обеда.

Хотела уточнить место, но святой отец, не ожидая вопроса, уточнил:

— Там, где лодки причалены.

Совпадение, конечно, было случайным, но Марысе стало приятно, что отец Антонио, назвал то место, где она когда-то спасла Гальшку. Для Марыси оно было особенным, можно сказать, счастливым. Если бы не услышала она тогда крик маленькой княжны, никогда бы не очутилась в замке. А значит, не стала бы горничной, не встретила бы отца Антонио. Но не стала ему говорить, какие мысли у нее появились, посчитав, что в этом нет необходимости. Только, прощаясь, улыбнулась.