Ожерелье королевы

– Твоя линия поведения великолепна! Ты не выказываешь ревности. Ты будто бы оставляешь поле свободным для всех желающих и отстаиваешь его для себя в действительности. Это прекрасно, но тут нужна осторожность!

– Я вас не понимаю, – сказал все более и более уязвляемый Филипп.

– Уж не скажешь ли ты, что ты не готовишь себе преемника? – продолжал старик.

– Преемника? – побледнев, вскричал Филипп.

– Да, будущего преемника. Человека, который, когда он воцарится, сможет отправить тебя в изгнание, так же как и ты можешь отправить в изгнание де Куаньи, де Водрейля и прочих.

Филипп в бешенстве схватил его за рукав и остановил.

– Ваш де Шарни в настоящее время до такой степени мой фаворит, мой любимчик, моя птичка, которую я так заботливо выхаживал, что на самом деле я только что вонзил ему в бок вот эту шпагу на целый фут!

Филипп показал отцу свою шпагу.

– Господи Боже!

– Таков мой способ холить, нежить и беречь моих преемников, – прибавил Филипп, – теперь он вам известен, применяйте же вашу теорию к моей практике! И он сделал отчаянное движение, чтобы убежать. Старик поднял глаза к небу, пробормотал несколько бессвязных слов и, покинув сына, побежал к себе в прихожую.

– Скорей, скорей! – крикнул он. – Кто-нибудь – на коня! Пусть он узнает у де Шарни, кто его ранил, пусть спросит, как он себя чувствует, да пусть не забудет сказать ему, что явился от меня!

Глава 12. ЧЕТВЕРОСТИШИЕ ГРАФА ПРОВАНСКОГО

В то время, как все эти события происходили в Париже и в Версале, король, спокойный, по своему обыкновению, с тех пор, как узнал, что его флот победил, а зима побеждена, расхаживал по своему кабинету среди карт полушарий, чертежей и приборов и думал о том, чтобы провести новые борозды на морях для кораблей Лаперуза.

Легкий стук в дверь нарушил его мечты, подогретые отличным полдником, который он только что кончил.

В то же мгновение послышался чей-то голос.

– – Можно к вам, брат? – произнес этот голос.

– Граф Прованский! Вот уж не вовремя) – пробурчал король, отодвигая книгу по астрономии, открытую на самых больших изображениях.

– Войдите, – сказал он.

Толстая, низенькая фигура с красным лицом и живыми главами вошла в кабинет, держась чересчур почтительно для брата и чересчур непринужденно для подданного.

– Я помешал вам?

– – Нет. Но вы хотите сказать что-то интересное?

– Довести до вашего сведения слух, такой странный, такой невероятный…

– Раз так, значит, слух о королеве!

– Так вот, – произнес граф Прованский, которого слегка расхолодил этот недружелюбный прием, – говорят, что королева на днях не ночевала дома. Xa-xa-xа! Он попытался засмеяться.

– Если это так, ваше величество. – а вам известно, что кто не ошибается, тот не человек, – вы, конечно, согласитесь, что кое в чем я не ошибся?

Граф Прованский вытащил из кармана экземпляр «Истории Аттенаутны» – рокового доказательства, что и палка Шарни, и шпага Филиппа, и горящие угли Калиостро не воспрепятствовали ей ходить по городу.

Король бросил на нее быстрый взгляд – взгляд человека, привыкшего читать интересные страницы в книге или в газете.

– Какая подлость! – произнес он. – Какая подлость!

– Вы видите, государь: здесь утверждается, что сестра моя была у чана Месмера.

– Да, она там была!

– Она? – воскликнул граф Прованский.

– С моего разрешения.

– Государь!

– И я делаю вывод о ее неблагоразумии отнюдь не на основании того, что она была у Месмера, ибо я сам разрешил ей поехать на Вандомскую площадь.

– Да, но вы, ваше величество, не разрешили королеве подойти к чану, чтобы произвести опыт самолично…

Король топнул ногой. Граф произнес эти слова как раз в то мгновение, когда Людовик XVI пробегал глазами отрывок, наиболее оскорбительный для Марии-Антуанетты – лицемерно произнес граф историю с ее мнимым припадком, ее судорогами, сладострастными движениями и беспорядком в ее одежде – словом, обо всем, чем привлекло всеобщее внимание у Месмера Происшествие с мадмуазель Оливой.

– Не может быть! Не может быть! – произнес побледневший король. – Что ж, полиция обязана знать, что ей делать!

Он позвонил.

– Господина де Крона! – приказал он. – Пусть сходят за господином де Кроном!

– Разрешите, брат мой… – Прованский Он сделал вид, что уходит.

– Останьтесь! – сказал Людовик XVI. – Если королева виновна – что ж! Вы член семьи, и вы имеете право узнать об этом; если она невиновна, вы тоже обязаны узнать об этом, ибо вы ее заподозрили.

Вошел де Крон.

Этот представитель власти, увидев у короля графа Прованского, начал с того, что засвидетельствовал свое глубочайшее почтение двум самым высоким особам в королевстве.

– Прежде всего, – начал Людовик XVI, – объясните нам, каким образом был напечатан в Париже столь недостойный памфлет, направленный против королевы?

– «Аттенаутна»? – спросил де Крон.

– Да.

– Это газетчик по имени Рето.

– Как? Вам известно его имя, и вы не помешали ему напечатать памфлет или не арестовали его после напечатания?

– Быть может, государь, лучше было бы дать ему мешок с деньгами и отправить его куда-нибудь в другое место, как можно дальше, и пусть там хоть повесится!

– Почему же?