Ожидание

Паста оказалась удачной. Том не только ел, но и играл с макаронинами, а затем запросто выпил из миски весь оставшийся соус. Когда с пастой было покончено и Кейт с Сэмом выпили по бокалу вина, Сэм предложил искупать Тома. Кейт сидела за столом, наслаждаясь послевкусием вина и слушая, как они хихикают и что-то поют вместе. Когда с ванной было покончено, Сэм передал ребенка Кейт, которая поцеловала его в лобик под вьющимися, еще мокрыми волосами.

– Это мой милый мальчик? – игриво спросила она.

– Переодеть его в пижаму? – предложилСэм.

– Да, давай.

Когда Кейт забрала Тома у Эллис, он был счастлив и вполне спокоен.

Она зарядила посудомоечную машину, вытерла стол и налила себе еще полстакана вина, вспоминая беседу.

– Правду? Да. Мы говорим правду.

Дея произнесла это так, словно хотела услышать конкретный ответ от Кейт. Как будто отклика «Ничего, кроме правды» было недостаточно.

– По правде говоря, я тоже боюсь.

– Продолжай.

– Боюсь всего. Все время боюсь. Боюсь будущего, боюсь изменения климата и возможной войны. Мне одиноко. Мне больно. Я все еще не могу смириться с тем, что они меня разрезали. Я чувствую себя неудачницей. Как женщина, как мать. Я все понимаю неправильно. Мне так стыдно. Я не знаю, откуда он берется, этот стыд, но он всегда там внутри, как большая красная волна, готовая сбить меня с ног. Моей мамы, увы, больше нет. Я скучаю по ней. И понимаю, что всегда скучала по ней. Она совсем не подготовила меня к жизни. Я злюсь, что она оставила меня одну. Я не справляюсь. Никто не говорил мне, что это будет так.

«Я думаю, что вышла замуж не за того человека», – этого она уже не произнесла, зато выпалила все остальное. Стоило словам политься, как этот поток уже было не остановить. А Дея сидела и слушала. Выговорившись, Кейт чувствовала себя пьяной от того, что ее слышали. Это было сродни кислородному отравлению городского жителя на природе.

– Так. Как насчет заседания нашего клуба «Мама» на следующей неделе в тот же час?

– Хорошо, в то же время на следующей неделе.

– Эй, – окликнул ее Сэм, входя в комнату. – Том в хорошем расположении духа. И с мамой, кажется, он хорошо поладил.

– Да, хорошо, – ответила Кейт. – Я думаю, в дальнейшем мы этим воспользуемся.

Лисса

– Они не в игрушки играют, – говорит Клара. – Все это серьезно, это техника вживания в роль и выхода из своей кожи. Актеру нужна эта техника, поскольку роли в спектакле жесткие. Они жесткие именно в английской интерпретации, а не в русской. Русское прочтение этих ролей совсем не жесткое. Оно скорее свободное: водка и горе, что еще надо. Это у них в жилах, а у нас, англичан, слабый чай и сырость.

– Так, – произнесла она, обводя взглядом зал. Перед ней собран актерский состав, идет полная перекличка. Это утро понедельника, начало третьей недели.

– Лисса, – обратилась к ней Клара, слегка прищурившись. – Ты словно окоченела. Ты всегда такая чопорная? Посмотри, как ты сидишь… Что дядя Ваня говорит о Елене?

Она повернулась к Джонни:

– Расскажи ей, какая она.

– Если бы ты могла видеть, как ты выглядишь, – начал Джонни, пристально глядя на Лиссу. – Как ты двигаешься. Лень определяет твою жизнь. Сплошная праздность.

– Спасибо, Джонни. Итак, Лисса, Елена сидит вот так.

Клара скрестила руки на коленях, подражая позе Лиссы.

– Нет. Вы, англичане, вы все ошибаетесь. Почему я выбрала англичан для интерпретации этой русской пьесы? Я сошла с ума, иначе не скажешь. Лисса, ты знаешь технику Мейснера?

Лисса кивнула:

– Мы изучали ее в театральной школе. Хотя прошли годы с тех пор, как…

– Хорошо, садись сюда.

На сцену вынесли еще один стул, Лисса послушно вышла на середину комнаты и села на него.

– А ты, – переключилась Клара, поворачиваясь на каблуках и указывая на Майкла. – Ты тоже напряжен. Ты находишься на сцене всего пять минут, но уже напряжен. Это ужасно. Иди сюда.

Майкл встал и чему-то улыбнулся, проводя рукой по волосам.

– Майкл, ты знаешь эту технику?

Майкл отрицательно покачал головой.

– Лисса. Опиши ее Майклу, пожалуйста.

Лисса скрестила ноги в лодыжках, но спохватившись, снова распрямила их.

– Итак, насколько я могу вспомнить, все начинается с того, что один из нас замечает что-то в другом человеке. Я замечаю кое-что в тебе, поначалу то, что лежит на поверхности. Это может быть то, что ты носишь, например, привычка носить синий верх. А ты подтверждаешь мне мои наблюдения. Мы делаем это некоторое время, а потом углубляемся за пределы внешности…

Клара хлопнула ладонью по столу:

– Стоп! Достаточно объяснений. Начали!

Майкл издал короткий лающий смешок, а Лисса перевела дыхание.

– Твоя прическа, – начала она. – Она… с челкой.

Майкл улыбнулся.

– У меня есть челка? – спросил он восходящим тоном удивления.

– Стоп!

Майкл повернулся к режиссеру.

– Никакой игры, – сказала Клара, стуча кулаком по столу. – А ты играешь. Но если это твоя игра, Майкл, то я рада, что у твоего персонажа нет ни единой реплики в этой пьесе. Тут смысл в том, чтобы не играть.

Пристыженный, Майкл повернулся к Лиссе, которая бросила на него сочувственный взгляд, и они начали снова.

– Ты выглядишь бледным, – вновь начала Лисса.