Ожидание

— Скажите мужу спасибо, поистине царское имя у вашей дочери. Может, поэтому ей не судьба была погибнуть под колесами машины.

Ника с ужасом глянула на доктора, и пробормотав:- До свидания! — вышла на улицу.

Она шла по аллее, под огромными вековыми деревьями, и думала о своём.

— Не судьба погибнуть! — звучал в ушах голос этого ещё совсем молодого доктора, види-мо ещё вчерашнего мальчишки-студента.

— Судьба?! Значит всё, к чему приводит нас его Величество Случай, это, так или иначе, судьба? И тяга к этому Ручью, тоже судьба? И даже чертополох, это тоже судьба? Но чер-тополоха уже нет, он исчез, а их любовь жива! Но жертва не принесена, как сказал Воло-дя. Жертва?! А то, что случилось с их дочерью, это что? Случай? Судьба? Или жертва? Та же расплата за грех её матери? Грех, имя которому — Любовь! Неужели за эту любовь так дорого надо платить? Жизнью её детей! Так зачем же ей эта любовь? Зачем? Если бы не имя, которое когда-то назвал Володя, была бы жива Гера? Господи, мистика какая-то! Спасибо Володе! Спасибо! За всё, за всё! За любовь, за дочь, за имя…

Ника подошла к калитке и открыла её. Данилка подбежал к матери, и обнял её за ноги, а тётя Фаня, как-бы ослабев, опустила руки на колени, и, скомкав фартук, вытерла сле-зящиеся глаза.

Вечер наступал медленно и неотвратимо. Ника уложила Данилку спать, постелила себе на диване в комнате. Несмотря на духоту, она не стала ложиться на веранде. Тётя Фаня, пожелав спокойной ночи, глянула на неё укоризненно, но ничего не сказав, только вздох-нула, и, шаркая ногами, отправилась в спальню. Ника переоделась, и стояла теперь пе-ред зеркалом в тонкой ночной сорочке, расчесывая на ночь свои длинные черные волосы.

Все годы она ухаживала за ними, а ей постоянно приходилось обрезать их. Когда это было в последний раз? Семь лет назад, или четыре года прошло с той поры?

Вдруг во дворе залаяла Белка, и, кажется, что-то стукнуло в окно. Стекло задребезжало печально и жалобно, словно жалуясь на кого-то. Ника вздрогнула, прижала ладони к вискам, и, упав на диван, замерла. Белка лаяла ещё минут пять, затем всё стихло.

Он ушёл в Яр! Он ждёт её! Пусть ждёт! Она не придет сегодня. Она больше никогда не придет к нему! Всему должен быть конец!

Ника опять встала, подошла к зеркалу, и увиденное в нём, наверное, поразило её.

Жертва ещё не принесена!

Ника оглянулась. Увидела на шкафу большие портняжьи ножницы, и, схватив их, отсек-ла от волос огромную черную прядь. Короткие волосы веером рассыпались по лицу, но Ни-ка не замечала этого. Она плакала, прижимая к груди черные пряди, словно прощалась с ними навек.

Данилка, обхватив её ноги, кричал:

— Я хочу с тобой, я пойду с тобой!

Ника, оторвав от своих коленей его ручонки, выскочила за калитку и чуть ли не бегом помчалась в больницу. Скоро уже шесть! Она заберёт дочь, и они, может быть, ещё ус- пеют на вечерний поезд. Заскочив в вестибюль приемного отделения, она спросила у мед-сестры, сидевшей за столом:

— Зоринскую Геру выписали?

Женщина, не спеша, просмотрев списки больных, ответила:

— Да, сейчас приведу!

Она тяжело поднялась со стула и прошла за стеклянную дверь, отделяющую хирурги-ческое отделение от вестибюля, а Ника, вдруг почувствовав какое-то беспокойство, обер-нулась и увидела…Володю. Он стоял неподалеку и смотрел на неё.

— Ты, почему здесь? — спросила растерянно Ника.

— Я жду тебя и… мою дочь!

Ника, закусив губы, кивнула головой. Володя смотрел на неё, не отрываясь, затем, шаг-нув, протянул руку к волосам:

— Зачем ты это сделала?

Ника встряхнула головой, провела, смущаясь, рукой по коротким волосам, и ответила:

— Я думаю, так будет лучше!

Володя грустно посмотрел ей в глаза, и, ничего не сказав, отвернулся к окну.

— Мама! Мама! — вдруг послышался крик.

Стеклянная дверь с шумом распахнулась и на шею Нике бросилась девочка в ярко-красном платьице. Темно- русые волосы, аккуратно заплетенные в косички, были пере-хвачены туго ленточками, и завязаны в огромные банты, а на лбу, щеках, руках и на ко-ленках бледно — коричневыми пятнами выделялись ссадины и царапины, обильно сма-занные йодом или марганцовкой.

— Девочка моя! Радость моя! — плакала Ника, целуя дочь и прижимая к себе её худень-кое тело. А девочка, обнимая мать за шею, смотрела хитрыми ярко-голубыми глазами на мужчину, который стоял рядом и улыбался ей. Он протянул руку, и она, ухватившись за его пальцы, потянула его к себе. Он подался вперёд, и, обняв плачущую Нику и девочку, закрыл гла-за, в которых тоже отчего-то блестели слёзы…

— Я прошу тебя, не уезжай, я тебя умоляю об этом!

Мужчина, сидевший за рулём автомобиля, смотрел на молодую женщину, которая от-вернулась к окошку, и в свою очередь внимательно вглядывалась в прохожих, спешащих мимо машины.

— Хотя бы сегодня не уезжай! Мне надо тебе очень многое сказать…

Женщина вскинула вверх подбородок и закусила губы. Она знала, если сейчас он не прекратит её уговаривать, она или уступит ему как всегда, или расплачется как самая настоящая дурочка.