Ожидание andante

Неожиданно впереди показалось скопление машин у обочины, водитель притормозил. В густой лесополосе, словно запутавшись в стволах акаций, лежала на крыше смятая новенькая машинка, что-то дымилось, вокруг суетились люди.

Я похолодела:

– Хоть бы живы остались…

Водитель, не отрывая взгляда от трассы, хмыкнул и с видом знатока аварий равнодушно добавил:

– Влетели только что, еще радиатор не остыл.

Когда я вернулась из командировки, мне сообщили, что за рулем пострадавшей машины была Лиза. К счастью, никто не пострадал, все остались живы, не считая нескольких царапин, но машина восстановлению не подлежала. Моя обеспокоенная сотрудница тут же ей позвонила узнать, как и что. Лиза отвечала храбро, что все в порядке, а потом тихо попросила, чтобы я не говорила об аварии Яну, если встречу в городе, как будто его это могло взволновать.

В этот момент я горячо возненавидела и ее, и Яна. Ярость затопила мою душу, словно цунами, и не оставила ничего живого ни от Яна, ни от Лизы. Как можно вот так жить? Зачем тогда вообще жить? Ради Яна, который полгода назад женился на претендентке, которую королевствующие на своем курином подворье старуха-мать и ведьма-сестра подобрали ему по принципу «нагулялся, пора и остепениться»? Но зачем тогда он дурочке Лизе столько лет голову морочит? Или она ему сама названивает и думает, что ему интересны ее проблемы?

Хватит, прочь! Оба!

…Через несколько месяцев, наступил очередной предновогодний декабрь – с его елочно-игрушечной суетой, закрытием долгов, спешкой и подготовкой к праздникам. В очередной раз Лиза неожиданно приехала ко мне в офис – и снова с подарками.

– Сюрпри-и-з!

Она разговаривала с моей сотрудницей, пока я готовила документы терпеливо ожидающему клиенту. А когда та уехала в налоговую, а клиент по своим делам, Лиза осталась пить чай. Видно было, что торопиться ей некуда. Я сделала себе кофе и села напротив, украдкой разглядывая ее лицо. Стала она совсем другой – очень худенькой, словно заболела, какой-то потускневшей, невзрачной. Красивый рот то и дело сводило судорогой – будто хотела улыбнуться, как раньше, и не могла. Глаза казались пустыми, неживыми. Я не могла выбросить из головы пакостную мыслишку, что передо мной сидит кукла – потрепанная, использованная, потерявшая весь свой лоск и выброшенная хозяином за ненадобностью.

Мы начали разговаривать. Лиза в глаза мне не смотрела, виновато косилась в сторону. Было у меня явное ощущение, что она ждала и боялась моих вопросов: собралась вся, напряглась и вместе с тем страстно хотела поговорить. Я не стала делать вид, будто не понимаю, и спросила о Яне, о чувствах к нему. Тут она широко, с облегчением улыбнулась, – будто вытащила на экзамене единственный выученный билет, – и с энтузиазмом фанатика-миссионера провозгласила:

– Надо отпускать, – лицо ее стало приторно-благостным.

– Лиза, о чем ты? Не отпускаешь ведь! – Я почувствовала поднимающееся, как накатывающая тошнота, раздражение. – Он же тебе жизнь поломал! У тебя сейчас ни работы, ни мужа, да и еще и машину разбила…

Она вскинула голову, резко отбросила рукой волосы со лба, в глазах острыми льдинками засверкало злобное упрямство:

– Вы ошибаетесь в отношении меня. Я отпустила. А вот вы сами его не отпускаете. Надо прощать! Нельзя вспоминать старое!

Мне вдруг сделалось тоскливо. Липкая лапа воспоминаний сжала сердце, в очередной, последний, раз выдавливая из него способность прощать и понимать участников этой запутанной истории. Зря она так неосторожно коснулась моих личных эмоций и чувств, это ей непозволительно, она всего лишь часть той посторонней жизни, свидетелем которой я невольно оказалась на своем трудном пути предпринимателя. Все они – клиенты, сотрудники, поставщики – давно стали для меня занавесом, за которым моя собственная жизнь глубоко спрятана от посторонних взглядов в гранитные короба самообладания и самоконтроля.

– Да, Лиза, мне он очень нравился. Я желала ему счастья и честной доброй жизни. Но он не стал защищать свою женщину – тебя! – от матери и сестры. Ну ладно, любовь у него прошла, и меня это не касается, но почему он до сих пор не порвал с тобой? Что он тебе обещает? Что это за такой странный, будто собачий, «поводок» из чувств? Прости, Лиза, но я не понимаю такие отношения. Он же использует тебя. Для своего удобства. Впрочем, мне всё равно. Это ты приехала поговорить.

Лиза отмахнулась от моих злых слов, лицо ее разгладилось, будто она хотела сказать, какой, на самом деле, хороший Ян. И единственный. Но вслух произнесла другое:

– У него на днях сын родился!

Сказала она это с такой гордостью, будто сама ему родила сына на днях.