Ожившая надежда

- Я начну издалека, - заявил Игорь.

- Со времен Адама и Евы? - пошутил Колыханов и расхохотался. - Валяй. Или как вы говорите - чеши.

- Хорошо помните то время, когда были знакомы с отцом?

- На память не жалуюсь. Мое первое воспоминание - как меня заворачивают в пеленку, а я жутко этого не хочу. И ору. Возьми на заметку кстати. Ребенок кричит, а его не понимают, что он хочет воли.

- Значит, вы хорошо помните шестидесятые…

- Еще бы не помнить! Прекрасное время! Удивительное! Учусь в Москве, во Всесоюзном институте кинематографии. Получаю направление на нашу киностудию. Поначалу работаю ассистентом. Но вот и первая моя киноновелла. Сидим в зале. Смотрим. Вокруг одни друзья. Сияющие глаза. Прекрасные лица.

- А статью Корнеева помните?

- Статью? Какую? Он не писал обо мне. Я даже его просил. Но он не стал. Хотя были друзьями.

- Нет, не о вас, о Советах?

- A-а, помню, помню. Было такое, было. А как же!

Колыханов расхохотался и почему-то посмотрел на стеллажи с тоской в глазах.

- Тогда все мы были бунтарями, - вздохнул он и отвел взгляд. - А при чем тут статья? Не понимаю. Ну да ладно! После киноновеллы мне сразу предложили полнометражное кино. Повезло. Правда, сценарий был слаб. За него никто из режиссеров не брался. А ставить надо было. Важная тема. И я взялся. Озорной был, бесшабашный. Можно сказать - пришел, увидел, победил. Картина получила не одну премию. В прессе писали много.

- Простите меня, но я хотел уточнить…

- Давай, уточняй.

- Корнев был вашим другом?

- Пуд соли точно съели. Это я уверенно скажу.

Слова свои он подтвердил раскатистым смехом, хотя вроде ничего смешного и не было произнесено. А взгляд - снова на стеллажи.

- Значит, вы знаете, - успокоительно произнес Игорь.

- Что я знаю? - настороженно уточнил Колыханов.

- Его из-за статьи вызывали.

- Куда?

- В органы. Кто-то настучал.

- А почему ты меня об этом спрашиваешь?

Наконец-то после долгих тоскливых взглядов Колыханов решился, подошел к небольшому бару, встроенному в стеллажи, открыл ключом дверцу и спросил:

- Будешь?

- Нет.

- А я позволю себе.

Он заслонял собой бар, Игорь не видел содержимого. Не оборачиваясь, Колыханов налил себе и выпил, опрокинувшись назад всем торсом. Потом закрыл бар на ключ и вернулся к столу. Минуту посидел молча, уткнувшись взглядом в стол, потом сказал:

- Разговор какой-то странный получается. Не кажется тебе?

- Нет, - ответил Игорь, глядя в глаза.

- Пришел ко мне, а спрашиваешь о Корнееве? Обо мне собрался писать или о нем?

- Статья будет, конечно же, о вас.

- Чувствую, какой-то подвох, но не пойму в чем.

Нюх у Колыханова был исключительный, недоброжелательство к себе чуял издалека. И пресекал тут же. И сейчас он мог бы корреспондента выставить за дверь. Но в людях он разбирался недурно и видел, что Игорь - бесхитростный и неопасный человек. Колыханов поднялся и прошелся по комнате.

- Сколько я сделал для Корнеева. Молиться должен на меня. Я ж с ним работал. Уже, по-моему, говорил, что мне доверили полнометражную ленту. А сценарий - никудышный. Правильный только идейно. О солдатской службе. Арсений недавно отслужил. Вот я его и попросил помочь. Когда мы сдали сценарий, начальство обалдело. Классная получилась работа!

- Я этого не знал.

- Теперь будешь знать.

- Но его же в титрах той картины нет?

- Дурацкие статьи не надо было писать, - потух и заскучал Колыханов.

Он с большим унынием посмотрел на бар, однако постеснялся прибегнуть к столь скоро бодрящему лекарству.

- Если бы не я, у него бы и этого журнала не было. Выхлопотал ему это место. Я был вхож во все двери. А в жизни все решают связи. Хоть знаешь, что Корнеев не был коммунистом?

- Не знал.

- Вот видишь? А возглавлял журнал. Такого в принципе не могло быть! На идеологической работе и не член партии. Да ты что, братец! Все я! По начальству ходил, убеждал. Это ж, говорю, какой пример! Иностранным журналистам можно рот заткнуть. А что? У нас и беспартийные журналами руководят. Демократия. И со мной согласились. Думаешь, у Корнеева мало врагов было? Давно бы слопали, сожрали бы. Но они меня боялись.

При этом Колыханов опять оказался возле бара, судя по звукам, раскупорил бутылку, налил в рюмку коньячка, сказал:

- Пардон.

И выпил. На этот раз, уже закрыв бар и повернувшись, забросил в рот шоколадную конфету и разжевал.

- С чем ты пришел? - недобро спросил Колыханов уже от балконной двери. - Я не знаю почему, но психую. Это от твоих вопросов. Разворошил прошлое. А там чего только не было!

- Вот это и важно! - воскликнул Игорь. - Вы жили в сложное время.

- Да в какое сложное! - сморщив лицо, активно не согласился Колыханов. - Делай, как велит начальство, вот и вся сложность. Вообще-то, все правильно. Кто платит, тот и заказывает музыку. Так было, так есть, так будет. И не вижу я в этом трагедии. Такова доля художника - обслуживать хозяев. Разве Моцарт не этим занимался? Но его хозяев мы не помним, а музыка жива. Понял меня?

- Но Корнеев…

- Дурак твой Корнеев! - не дал продолжить Колыханов. - Природа ему столько дала, а он ни фига не сделал. Что ж тут хорошего.

- Вы извините…