Озомена

Мбу вся исплевалась и потребовала себе отдельную кровать. Кровать принесли, и Мбу придвинула ее к противоположной стене. Ночью Озомена видела, как спокойно спит Мбу, тогда как сама она глаз не могла сомкнуть. На стенах плясали тени, которые Озомена окрашивала своим беспокойным воображением. Однажды ей почудилось, будто тень большой кошки вползла через окно, забралась на потолок, соскользнула по стене и растворилась возле дверей. Озомена лежала, боясь пошевелиться до самого рассвета. Она постоянно проверяла, не появились ли на ее руках когти, не торчат ли изо рта клыки, не покрылась ли кожа характерными пятнами.

– Что это ты красуешься перед зеркалом? – фыркнула однажды Мбу. – А ну-ка, отойди, мне надо самой поглядеться.

Озомена не конфликтовала с сестрой, не огрызалась, смиренно терпя оскорбления. По ночам она все глядела на Мбу, думая, как бы ей продержаться и поскорее найти свою узду. А потом выходные заканчивались, и она снова возвращалась в школу.

Бум! – это в голову Озомены врезался мяч, и она еле удержалась на ногах. Мяч уже был немного сдутый, но все равно больно. Потерев ушибленное место, Озомена присела на корточки и уставилась на мяч, желая испепелить его взглядом.

– А ну, кинь его сюда, – крикнул Бенджамин, ее самый главный обидчик. Он был невысокого роста, коренастый, кривоногий, с грубой, как у жабы, кожей, большим ртом и белыми капами на зубах. Обычно Озомена молча подчинялась, но сейчас она даже не шевельнулась, подняв глаза на наглеца. Другие мальчишки тоже начали кричать, требуя мяч, а потом к ней вразвалочку подошел сам Бенджамин.

– Ты что, оглохла? – сказал он. – Я же велел кинуть мне мяч.

Озомена демонстративно отвернулась, и Бенджамин аж крякнул от удивления. Озомена даже не глядя понимала, что сейчас он обернулся к своей группе поддержки. Так и есть. Рядом с ним возник его сводный брат Пол – весь чумазый, ручищи как лопаты и плоские разлапистые ножищи. Мальчики жили в полигамной семье, в которой главенствовал отец, лекарь из Нибо-Нисе[85], и сыновья очень им гордились. Они не были крещеными, и учителя частенько дивились – зачем давать детям библейские имена, если они не посещают церковь?

Поднявшись, Озомена пошла в сторону скамеек, чтобы слиться с одноклассницами и погасить назревающий конфликт. Но братьям было плевать на болельщиков – они почуяли кровь.

Следующий пусть словесный, но удар нанес Пол, сказав:

– Да не связывайся ты с ней. Ты же знаешь, что вся их семейка – осу.

Все ахнули, а Нкили с Обиагели в ужасе закрыли рты ладошками. Оторопев, Озомена развернулась к Полу:

– Что ты сказал?

Она переспросила не потому, что глухая, а потому, что ее семье было нанесено сильнейшее оскорбление, пусть даже Пол наверняка перепутал слова. Разве их род таков? Чистая неправда. Ее семья – не рабы, все как раз наоборот: они герои и защитники. Мбу как-то объясняла Озомене, что люди очень часто путают два слова – «ору» и «осу». «Ору» – это рожденные рабами, тогда как «осу» – это уважаемые и почитаемые люди, которые служат богам. Да только теперь, с введением христианства в их стране, всех остальных мажут одной черной краской. Эти мальчики – из семьи лекаря и должны бы знать разницу. И тут Озомена призадумалась. Откуда Пол знает про нее такое? Девочка внимательно уставилась на второго брата, ища выход из ситуации.

«Ну и что такого? – подумала она. – Будь ты «ору» или «осу» – в этом нет ничего постыдного». Человек не выбирает, в какой семье родиться. Озомена даже не успела ничего сказать, как Бенджамин выкрикнул:

– Слышал я, что твой отец совсем умом тронулся. И постоянно плачет, как баба.

Слышится очередной возглас всеобщего изумления и неприятные шепотки. Озомена ошарашенно оглядывается. Да, после похорон ее отец действительно вернулся домой какой-то притихший, и с ним начали происходить странные изменения. Он перестал быть похожим на себя прежнего, он отменял операции, а затем поползли разные слухи. Приска пыталась объяснить всем вокруг, что у ее мужа депрессия, что она прописала мужу лекарство, но он отказывается его принимать. Она взвалила на себя руководство больницей: ей пришлось перенаправлять больных к конкурентам, не просто теряя прибыль, но и рискуя репутацией, разгоняя новые слухи. Да, вот так: оказывается, хирурги тоже любят потрепать языком. Но Озомена не могла позволить, чтобы ее отца поносили.

– Это неправда! – крикнула она.

– Еще как правда, – хладнокровно заметил Бенджамин. – Твой папочка каждый день ревет, как малое дитя. Я знаю потому, что мне папа рассказывал. – Бенджамин высокомерно скрещивает руки на груди, словно поставив точку на этом разговоре.

– Откуда твой папа может знать? – приходит на помощь Нкили. – Он же не работает в больнице, а собирает травы и кору деревьев для отваров.

– Неважно, мой папа знает все, для этого ему даже не нужно находиться рядом, – заносчиво заявляет Бенджамин. – Поэтому точно говорю: ее отец сходит с ума.