Озорные рассказы

— Как — кто? Хозяин, конечно. Он должен знать в этом толк, как человек со вкусом, — решил выходец из Анжу. — Давай, повар, садись, пей и отвори уши. Слушанье открывается.

Хозяин присел и от вина не отказался.

— Я первый! — сказал анжуец. — Приступаю.

«В герцогстве моем Анжуйском народ отличается ревностным служением нашей святой католической вере, ни один анжуец не отдаст ни толики райской жизни, не покаявшись в грехах своих или не убив еретика. Только сунется какой богоотступник в наши края, как тут же отправляется прямиком в ад, знать не зная, откуда смерть пришла. Как-то раз вечерком один добрый человек из Жарзе, помолившись бутылке в Пом-де-Пен, где он позабыл и разум свой, и память, возвращался к себе и по соседству со своим домом упал в канаву с водой, полагая, что лег в собственную кровать. Спустя какое-то время его сосед по имени Годено увидел, что бедняга уже покрылся льдом, поелику дело было зимой, и, смеясь, спросил:

— Эй, ты чего там дожидаешься?

— Оттепели, — ответил пьянчужка, обнаружив, что примерз.

Тут Годено, как добрый христианин, помог ему выбраться и даже довел до дверей дома из великого почтения к вину, повелителю нашего края. Однако пьянчужку черт попутал, и он улегся в постель своей служанки, славной молодой девахи. Засим этого старого поденщика, коему вино придало сил, разобрала охота, и, полагая, что принялся за жену, он выразил ей признательность, нежданно-негаданно обнаружив все признаки молодости и свежести. Тем временем жена, услышав голос мужа, принялась орать как резаная, и из-за этих ее воплей бедолага понял, что ошибся и спасения его душе не видать. Сие соображение удручило его до невозможности.

— Эх, — вздохнул он тяжко. — Господь наказал меня за то, что я не отстоял вечерню в церкви.

Потом извинился как мог, сославшись на бутылку, которая помутила его рассудок, и перебрался в постель к жене, бормоча, что для ради лучшей участи хотел бы, чтобы не было у него на совести такого страшного греха.

— Ничего! — сказала мужу жена, коей служанка объяснила, что ей снился ее солюбовник.

Жена побила негодницу, чтобы впредь она не смела так крепко спать, и этим утешилась. Однако добрый муж ее, ввиду ужасности случившегося, продолжал ныть и лить пьяные слезы из страха перед гневом Господним.

— Дорогой, — сказала ему жена, — сходи завтра на исповедь, и хватит об этом.

Добрый человек потащился в исповедальню и со всем смирением поведал свою историю приходскому священнику, старому доброму пастырю, который вполне мог бы Господу на небе подавать тапки.

— Ошибка не в счет, — заявил он кающемуся грешнику, — попостись завтра и получишь прощение.

— Поститься! С удовольствием! — возрадовался анжуец. — Пост питию не помеха.

— Да! — отвечал кюре. — Пей воду и не ешь ничего, кроме четвертушки буханки и одного яблока.

Простодушный селянин, не доверяя своей памяти, пошел домой, на ходу повторяя все, что велел священник. Честно начав с четвертушки хлеба и одного яблока, домой он пришел, бормоча: „Четвертушка яблока и одна буханка“.

Дабы очистить душу свою, он велел жене подать ему буханку и отрезать кусок яблока и печально принялся заглатывать предписанное. Добравшись до корки, он тяжко вздохнул, потому что ему уже кусок в горло не лез, на что жена заметила ему, что Господь отнюдь не желает грешнику смерти и что, коли он не станет запихивать в себя корку, его никто за это не упрекнет.

— Придержи язык, женщина! — возмутился он. — Сдохну, а пост не нарушу».

— Я внес свою долю. Теперь твоя очередь, виконт, — сказал анжуец и подмигнул пикардийцу.

— Кувшин пуст, — заметил хозяин. — Эй, подайте еще вина!

— Да, выпьем! — воскликнул пикардиец. — С мокрого языка слова лучше текут.

Он осушил до дна свою кружку, откашлялся и начал такими словами: