P.S. Реквием

Женщина была бледна, губы потрескались, а под глазами залегли круги. Но она старалась держаться стойко и не показывать мучений от недуга.

Матушка в очередной раз крутила в руках маленький портретик, стоящий на туалетном столике, но поставила обратно, так ничего и не найдя. Нянюшка аккуратно перебирала одежду в сундуках.

— Тебе никто, ничего не давал? Не просил спрятать? — задавала она вопросы.

Алёна разводила руками.

— Я хотела взять у Андрея перчатку, но он не дал.

— Какую перчатку?

— Красивую, ему сударыня Катя дала. Ну зачем ему эта перчатка, даже на руку не налезет.

Матушка слабо улыбнулась тонкими губами.

— Эту перчатку оставь у брата. Мы купим тебе другие.

Она коротко, но нежно погладила дочь по голове.

Алёна не знала, удалось ли матушки найти то, что она так усердно искала, но позже девочка слышала, как та кричала на Варвару. Впрочем, многого она не поняла. Появился батюшка, и взяв любимицу на руки, унёс.

— Смотри какое яблочко принёс Гаврюша, — он подал ей наливной фрукт. — В этом году большие поспели.

А вечером ей сказали собираться вместе с нянюшкой, они ехали на званный вечер к Яковенко.

Агрофена Яковенко была непоседой (так про неё отзывалась нянюшкой и просила не брать с девочки пример), она любила сунуть нос в чужое дело, и это очень нравилось Алёне. Подруга знала всё — все секреты, и охотно ими делилась.

— Батюшка сказал, — шептала она Алёне на ухо, — что Катенька будет жить у вас.

— Это что же, — удивилась Алёна. — Она выйдет за моего брата замуж.

Девочка перевела взгляд на бледную, тихую девушку, что наигрывала вальс на пианино. Её щеки чуть зарумянились, когда на инструмент вальяжно облокотился Андрей, и Алёна подумала, что лучше бы он взял в жены Агрофену, с подругой в имении Орловых стало бы веселее.

— О чём это вы шепчетесь, — вдруг влез в их разговор мальчишка чуть старше Льва.

Шаловливые глаза сверкнули из-под кудрявой челки. Младший сын Кириваткиных хитро оскалился.

— Матушка говорит, что подслушивать дурной тон, — нахмурила тонкие бровки Агрофена.

— Я между прочим, — подчеркнул Любомир, — хотел пригласить вас на танец.

Он подал руку, и Алёна тут же за неё ухватилась. Она так давно хотела станцевать на каком — нибудь приеме. И тут представился такой шанс. Сказки про медведей и красавиц, рассказанные нянюшкой ожили в памяти. Она представила себя со стороны, и даже Любомир показался не таким противным.

Алёне было так радостно, что она совершенно не понимала, почему Лев не танцевал, а сидел на софе и откровенно скучал.

Ещё Любомир станцевал с Агрофеной, а затем несколько раз с Алёной, только уже по просьбе самой девочки.

— Юные сударыни не должны выпрашивать танцев, — наставляла её перед сном нянюшка.

Но Алёна совершенно не понимала почему, она хотела танцевать, и она танцевала.

По приезду домой она все до последней новости хотела рассказать Варваре, но ту не выпускали из покоев.

— Сударыня очень больна, — сетовала ей дворовая приставленная к Варваре. — Как бы хворь не перекинулась и на вас.

— А когда она поправиться?

— Скоро — скоро…

Но её обещание растянулось на несколько дней, а когда Варвара всё же вышла, она была измучена, словно во время их отъезда сидела на воде и не видела солнечного света. Через тонкую кожу просвечивали линии голубых вен, глаз запали, губы пересохли и потрескались. Ей было не до веселья и рассказов о танцах. Она с трудом поднимала ложку и мало ела. Матушка не разрешала выходить ей из — за стола, пока тарелка бульона не будет вычерпана до самого дна.

— Кто же теперь возьмёт её в свою семью? — сокрушалась матушка в кабинете батюшки.

Алёна стояла за дверью с букетиком пёстрых осенних листьев, которые собрала вместе со Львом для Варвары.

— Не волнуй своё сердце, — батюшка гладил супругу по плечам. — Неужели теперь её удел это неволя до самой смерти?

Матушка всхлипнула и закрыла лицо руками. Мука отразилась на лике батюшки, и он опустил голову супруги себе на плечо.

— Моё бедно дитя, — рыдала она. — Почему она должна так страдать за свою ошибку.

Алёна просунула голову в дверь, но батюшка прижал палец к губам, и махнул рукой, чтобы она вышла.

— Матушка говорит, что ты теперь никуда из дома не уйдешь, — Алёна передала услышанное сестре.

Принимая ещё влажный от дождевых капель букетик, Варвара широко улыбнулась. В её глазах мелькнуло, что — то безумно — радостное.

— Разве это не прекрасно? — блаженно выдохнула она.

— Ну как же можно не хотеть замуж? — недоумевала Алёна. — Кто будет дарить тебе подарки и букеты? И… — она замялась. Алёна видела, как это делали Андрей и Екатерина. — И губами вот так, — она вытянула губы трубочкой, и показала руками соприкосновение двух горячих губ.

Варвара рассмеялась, но как — то грустно, словно вспомнив, что — то приятное и уже далёкое. С тех пор она предпочитала не покидать поместья, и открещивалась от всех приглашений. Матушка только досадливо кивала головой, но не настаивала.

Иногда, возвращаясь с приёмов, Алёна видела, как Варвара сидит под ветвями сирени на легком одеяле. На её коленях лежала старая Мокош, наслаждавшаяся лаской.