P.S. Реквием

Перед отъездом, девушке захотелось взглянуть на своё белое не дошитое платье. Оно лежало в её старых покоях, в сундуке, защищенным от пыли и моли. Когда Вера достала его, то, словно почувствовала себя той юной голубоглазой девой, полной мечтаний. На душе стало спокойней, и она отбывала в столицу со светлой скорбью по ушедшим.

В день, когда Вере на неделю запретили выходить из дома, пока она не окрепнет от пережитых тревог, в Царь — Граде была на удивление солнечная погода. Вышедший из — за туч, горячий шар, словно подсвечивал Германа изнутри.

— Это великолепно, чудесно, превосходно, — пылал он счастьем.

— Но ведь мы с Олегом собирались отправиться к Наде, — Вера колебалась между печалью и весельем.

— Душа моя, — взял Герман её за руки. — Посуди, что тебе важнее, наш ребёнок или мнимое волнение? Я напишу Олегу записку. Он поймет.

— Верочка, какое счастье, — прибыла сударыня Золотарёва. — Мой первый внук, или внучка. Ах, я так взволнована.

— Я прошу тебя подождать лишь неделю, — продолжал уговоры Герман. — А после я сам отвезу тебя и к Надежде, и в твоё новое ателье.

— Оно уже готово? — воспряла Вера.

— Осталось совсем немного. А сейчас отдыхай, ты так бледна.

Герман отходил от супруги только тогда, когда срочно нужно было, что — то проверить, заверить или встретиться с управляющим одной из лавок. В остальных случаях он предпочитал находиться подле Веры, дабы накрыть её ноги одеялом, налить чая, или выполнить любой другой девичий каприз.

— Ты стал слугой? — фыркнула, как — то Ефросинья.

— Вашим мнением, дорогая невестка, я не интересовался. Поговорим, когда вы будите на сносях.

Ефросинья поджала губы, и ушла, вздёрнув нос.

Ни о каком высшем свети не могло быть и речи. Все эти утомительные мероприятия с кучей болтовни, или балы, после, которых желаешь отрубить себе ноги, чтобы не чувствовать боли, предназначались для людей с большим запасом здоровья. А этого Вере сейчас не доставало, теперь они делили его на двоих. Семьи старого дворянства присылали поздравления и подарки. Что же касается Олега, то от него пришла записка с поздравлениями, он просил не печалиться, он встретился с Надеждой, она немного занята домашними хлопотами и сама скоро навестит Веру.

— Тебе лучше? — спросил Герман, наблюдая, как во время чтения на щеках Веры, расцветают розы.

— Я чувствую, что жизнь прекрасна, — ответила она.

Когда Вера посетила своё новое ателье, уже была закуплена мебель, иглы, нитки, ткани, кружева, бусины и ещё многое, что требовалась для пошива.

— Осталось только заказать вывеску и нанять портного с подмастерьями. Может быть, предложим работу прежнему владельцу этого места? — предположил Герман.

— Он будет шить, как привык, — отмахнулась Вера.

— Но ведь это поправимо. Говорят, он очень талантлив. Плохое с каждым может случиться.

— Нет, — Вера стояла на своем. — А если он решит сыграть в карты на наше имущество?

Она положила руки на незаметны под слоями юбок и накидки живот, и Герман всё понял.

— Не хочешь, значит не нужно, — сдался он.

— Позови лучше, швею, которая раньше училась у моей наставницы. Та уже почила, но её ученицы должно быть живы. А вывеску закажи, такую знаешь… Чтобы была сударыня в пышном платье, и чтобы шляпа была с большими полями и пушистым пером.

Герман записал всё грифельной палочкой.

— Что насчет названия?

Вера задумалась.

— А давай, — её глаза засияли, — пока не будем никак называть, а потом дадим ателье имя нашей самой большой радости.

Герман поражённо охнул, на слова жены, а затем чуть не рассмеялся.

— А если родиться мальчик?

— Всё равно.

Герман смиренно улыбнулся, уверенный, что после рождения ребёнка Вера передумает.

Вера не могла пропустить, как лубочники вешают своё творение, над дверью её ателье. Тем более просидеть столь хороший день, сидя дома, было преступлением. Февраль подходил к концу и возможно, это был последний, след морозов в этом году.

— Душа моя, тебе нравиться? — спросил Герман, когда супруги наблюдали за водружением вывески.

— Прелесть, — заметила Вера, разрумянившаяся от мороза. — Скоро здесь будет заказывать костюмы вся аристократия империи. Вот увидишь.

Герман кивал на каждое слово жены, будто подыгрывая маленькому ребёнку.

— Вера Андреевна, — сладко произнесла Елизавета Нагаева. Сегодня она прогуливалась под ручку с другим мужчиной. Он был моложе прошлого, с лихо закрученными усами, форменная треуголка и стать, выдавали в нём военного. — Как хорошо, что вы не отчаиваетесь даже после таких событий.

— Что вы имеете ввиду? — нахмурилась Вера, ожидая от неё гнусностей.

— Вы для меня идеал, — продолжала Елизавета. — Так стойко держитесь после смерти сестры. Я бы на вашем месте так не смогла.

— Вам лучше уйти, — нахмурился Герман, выступив вперед.

— Нет. Подождите, что вы имеете в виду? — возмутилось Вера, заметно бледнея.

— Разве вы ничего еще не знаете? — притворно ахнула она. — Простите, — и продолжила свой путь под руку с военным.

— Герман, что она имела введу?

— Я не знаю, душа моя, но не терзай себя раньше времени, я всё узнаю.

— Нет, — стояла на своем Вера. — Я поеду к Наде сейчас, и сама разузнаю.