Падающий минарет

...В ознаменование победоносного похода Тамерлана в Северную Индию старшая жена полководца Биби Ханым заложила грандиозную соборную мечеть. Дни и ночи кипела работа. И вот, когда строительство было уже в самом разгаре, главный уста[2] влюбился в Биби Ханым и приостановил работы. Он заявил, что работы не начнутся до тех пор, пока возлюбленная не разрешит ему поцеловать себя в щеку через ее ладонь. Девяносто дней и девяносто ночей не могла решиться Биби Ханым. На девяносто первый день она согласилась. Поцелуй оказался столь горячим, что Тамерлан, вернувшись из похода, увидел на лице любимой его след. Великий завоеватель разгневался, но гнева своего не показал. Он только вызвал к себе мастера и приказал ему построить под землей богатый мавзолей. Помню, дед мой говорил, что такой богатой усыпальницы не было на целом свете... Тогда же повелитель приказал великому уста изготовить из глыбы розового мрамора саркофаг, а из черного нефрита — намогильный камень и высечь на камне арабскими письменами рецепт чудесной глазури.

Когда все было готово, Тимур убил мастера и захоронил его в подземелье. В подземелье он велел снести также свои сокровища и знаменитую библиотеку, которую привез после военного похода в Малую Азию. Затем вход был замурован. Шли годы. Планом подземелья овладел внук великого хромца, Улугбек. Он пополнял библиотеку — так постепенно подземелье превратилось в одно из крупнейших книгохранилищ мира. Но Улугбек умер, и план подземелья исчез... Кто найдет теперь древние сокровища?!

Теплов взглянул на Карима — тот сидел на паласе, подобрав ноги, и сосредоточенно смотрел в темнеющий сад.

Старик продолжал:

— Семьдесят лет тому назад наш город посетили иностранцы. Они очень интересовались могилой мастера и сокровищницей Тимура. У них даже был какой-то план, но они не смогли найти подземелье...

Старик замолчал, провел рукой по седой бороде, улыбнулся, глядя, как старушка Амине суетится в саду у искрящегося тандыра. Она ловким движением распластала и округлила кусок теста, затем, перекинув с ладони на ладонь, погрузила его в огненное жерло печи. Там, пришлепнув тесто к горячей стенке, легко выхватила готовую, румяную лепешку.

— Хорошо бы отыскать намогильный камень, — сказал Карим, — тогда изготовили бы мы глазурь ничуть не хуже старинной. Правда, дедушка?

— Отыскать, говоришь? — старик покачал головой. — Слышал я от друзей-мастеров, что мазар тот глубоко под землей, а где — никто не знает.

Вдруг глаза его лукаво блеснули:

— Может быть, вы найдете, а? А почему бы вам не попытаться?!

Амине принесла на подносе два чайника и три пиалы. Положила горячую лепешку. Старик разлил чай, отхлебнул, причмокивая, пощелкал языком.

— Хороший чай готовит Амине! — похвалил он..

И снова продолжил свой неторопливый рассказ.

...Биби Ханым спешила со строительством. Вокруг грандиозного сооружения разрослось множество мелких мастерских, где днями и ночами кипела работа — готовился облицовочный материал для величественных куполов. Дымили хумдомы, обжигали кирпич и плитку... Стройка тогда напоминала муравейник. Полуголые рабы, изнывая от жары и копоти, работали, не зная ни сна, ни отдыха...

Старик опять замолк. Воспользовавшись его молчанием, Теплов спросил:

— Неужели до наших дней так ничего и не сохранилось?..

— Ничего, сынок, ничего. В два дня и в две ночи по приказу повелительницы все строения ремесленников снесли...

— Не спеши, дедушка, расскажи все по порядку, — прервал его Карим, который уже не первый раз слышал эту легенду.

Старик улыбнулся.

...Возвращаясь из похода, Тимур послал гонцов с сообщением о своем скором прибытии. К тому времени стройку закончили, и Биби Ханым, желая угодить мужу, решила преподнести ему подарок в полной красоте. Тогда-то все и началось. Было приказано сносить мастерские, в которых готовили облицовку. Свистели плети, раздавались крики надсмотрщиков. Тысячи арб подвозили песок, рабы проворно разбрасывали его по широкой площади. Водоносы увлажняли грунт. На стенах величественных сооружений лежали солнечные блики, солнце отражалось и на мраморе отшлифованных плит, устилавших всю площадь. На третий день — мулла еще не успел призвать правоверных к молитве — все было кончено. В городе стояла мертвая тишина, по притихшим улицам гарцевали смотрители повелительницы. Они должны были следить за тем, чтобы никто не вытоптал на площади землю, не испортил облицовку. Тысячи мастеровых и подсобников, точно скот, перегнали за ночь далеко за город...