Падчерица Синей Бороды

Перегородка упала со страшным грохотом, я бросилась из комнаты, обрушив штабель коробок и не позаботившись закрыть после себя низкую дверь.

Слетела вниз по лестнице, забилась в нишу под последним пролетом и только тогда вспомнила, что нужно дышать.

— Алиса! Алиса! Ты что-то уронила? — голос Риты издалека нереальный, как призрак жизни. — Очень есть хочется, давай ужинать, давай пить вино, слушать музыку и веселиться!

И мы ели консервы, пили вино и слушали старые пластинки — радиола не работала, а диск проигрывателя крутился, и лапка шуршала по первым черным бороздкам вздохами подступающей музыки, и я впервые поняла, что оперное пение под красное полусухое — это лучшее успокоительное.

— А кто в твоей любимой сказке — восьмая жена или пастушка — был иницу… инаци… и-ни-ци-а-то-ром открывания двери в страшный чулан? — вдруг спросила Рита после того, как мы прикончили вторую бутылку грузинского красного.

— Жена, — выдохнула я, начав дрожать.

— И что?.. Что там такое было? Отрезанные головы предыдущих семи жен? — она захихикала, потом, видя мое напряженное оцепенение, скорчила рожицу. — Ой, как страшно!…

— Там было… Там было восемь железных крюков, на которых… — я стала заикаться, — на которых висели семь мертвых жен Синей Бороды. Восьмой крюк был пустой. А может быть, на этих крюках висели только части жен.

— Как это — части?

— От одной жены — нога… От другой — почка, от третьей — сердце… От седьмой — глаз, — я решила не перечислять все подробно, но уточнила:

— Внутренних женских органов, предназначенных для деторождения, не было, это точно.

— Почему? — опять захихикала Рита.

— Потому что Ираида оказалась бесплодна. Скорей всего, он повесил ее язык.

— Язык? — задумалась Рита. — Язык — это ничего, а вот как можно повесить глаз? — она растянула себе двумя пальцами веки и уставилась на меня веселым оголенным глазом. — Он к тебе приставал?

— Нет. Но оказывается, когда я была маленькая, он целовал меня в живот.

Специально, чтобы живот это запомнил.

— Мой папа тоже меня целовал. В ушко, в носик… — Рита потрогала указательным пальцем ухо, но не попала на кончик носа, хотя открыла от усердия рот и скосила глаза. — Он тебя когда-нибудь бил?

— Еще чего!

— А твоя мама тебя била?

— Нет! — закричала я и добавила:

— Достаточно того, что она никогда мне не пела.

— И твоя тетя, эта… которая седьмая жена, она тоже не била?

— Нет.

— Тебя нужно было отлупить пару раз, — авторитетно заявила Рита. — Иногда это помогает при начальных шизофренических проявлениях. Ты тогда обидишься и сконцентрируешь свою злость и раздражение на одном человеке, а не на себе и не на всем мире. Если хочешь, я могу тебя отлупить, приму на себя тяжелую ношу, я же теперь твоя… А кто я вообще тебе?

— Отлупить?! Меня?! Знаешь, что он повесит на пустом восьмом крюке?

Твой хвост!

Представив в подробностях подвешенный на веревочке к крюку хвостик Риты, я поняла, что моя жалость к ней ушла. Навсегда.

— Ты противная, злая девчонка, — Рита встала, погрозила мне пальцем и отправилась в спальню, покачиваясь и держась за стены.

Я встала в половине восьмого утра, сварила кофе, уговорила себя съесть два бутерброда. На кухонном столе лежала связка ключей. Я сразу узнала брелок корейца — остов ракушки в янтаре, вот его ключи от квартиры, а этот — от арендованного сейфа, а этот от машины!.. Больше всего я обиделась на крошечный ключик от секретера в письменном столе корейца — мне он запрещал туда лазить! А Рите оставил все свои ключи, и еще шесть ключей, на первый взгляд, достаточно древних, чтобы открывать навесные замки и простые, поворотные. Поспорила сама с собой, что они — от этого дома, и выиграла (или проиграла), сделав два поворота замка во входной двери.

* * *

“…Однажды Синяя Борода сказал жене:

— Завтра я уезжаю в далекое путешествие. Вот тебе семь ключей. Шесть больших открывают двери и шкафы в замке…”

* * *

А что, если он уехал навсегда? Если он уже знает, что не вернется?!

Тогда получается… Тогда получается, что за пять дней он, чистенький, удерет далеко-далеко, снимет в этой сказочной дали деньги или переведет их на новое имя, а я, как исполнительная дура, на шестой день сотру все доказательства его махинаций со счетами Мазарини!

Я заметалась по кухне, стараясь справиться с накатившим волнением.

Ладно, или сейчас, или никогда!.. Собрала вещи в небольшую спортивную сумку, заварила термос, оделась, обулась и долго топала изо всех сил тяжелыми ботинками у двери спальни Риты, пока она не застонала:

— Алиса!.. Это ты? Мне плохо… Куда ты идешь?

Дождавшись шороха и чертыханий, я на цыпочках прошла по коридору, приоткрыла входную дверь, подумала и открыла пошире, после чего сняла ботинки и в носках быстро поднялась по лестнице наверх.