Падение в песок

– Ничего он вам не скажет. Пришел ко мне домой, разрыдался, осел на пол. Я уже хотел звонить в 911, а он все рассказал. Его слезы душили, но он это из себя выжал, так вот. И после этого молчит. Я его еле довел. Попробуйте, развяжите ему язык. Я ничего не жду.

Сабина умоляюще посмотрела на Дженн и одними губами сказала: «Пара минут». Затем она подсела за столик к Ллойду. Его плечи перестали дрожать, но лицо он все еще держал в ладонях.

– Ллойд? – позвала она, коснувшись его руки. – Мистер Дарси?

Ллойд Дарси поднял голову, и Сабина шумно вдохнула. По его нижней губе струилась струйка крови, а глаза были полны слез.

– Ллойд, – начала она и запнулась, не зная, что сказать.

– Он умер. – просто сказал Ллойд. – Мой мальчик умер. Его звали Колин. Мне сказали, он был на наблюдательном посту. Было слишком много иракских танков, я ничего не понял. Он умер на войне. Мой Колин умер на войне. А разве это была его война? Разве ему было дело до того, чья это гребаная земля?

Подошел Билли и поставил перед ним стопку водки. Мистер Дарси опрокинул ее, словно там была вода, и снова спрятал лицо.

– Ллойд, скажите…– Сабина запнулась. – Колин, он не писал ничего про Марка? Морской пехотинец по имени Марк. Еще у него старшина, кажется, Денни…

Мистер Дарси вынырнул обратно из своей тоски и с изумлением посмотрел на нее:

– Колин умер на войне, – повторил он, будто объясняя трудный материал трудному ученику. – Мой Колин умер на войне. Это был мой сын.

Сабина закусила губу:

– Простите, Ллойд. Я соболезную, мне очень, очень жаль.

Ее жгло чувство собственной бестактности, а Ллойд тем временем опрокинул очередную стопку. После этого он со стуком поставил ее на стол и сделал рукой неопределенный жест:

– Это все они там,– уверенно сказал он. – Они там…сидят. А Колин, он умер. И Марк умер. Они все там мертвы! – выкрикнул он и громко, отчаянно зарыдал.

Сабина почувствовала, что ее горло изнутри сдавило кольцо, и оно сужалось. Она с трудом встала и пересела за стойку, Дженн мгновенно поставила перед ней стакан. Сабина в точности повторила жест Ллойда: поднять, опрокинуть, проглотить, повторить.

– Он не в себе, милая, – мягко сказала Дженн. – Этот ваш Марк, он не умер. Просто для него сейчас все умерли.

– Я надеюсь, я очень надеюсь, – проговорила Сабина. – Лучше бы ему выжить. Лучше бы им всем выжить.

***

Еще несколько дней после боя нас всех немного трясло, но постепенно адреналин и подъем эмоций сменились на апатию. Как будто кто-то щелкнул выключателем, и мы все стали вялыми, неразговорчивыми, угрюмыми.

Нам был отдан приказ двигаться к Кувейту для освобождения столицы от иракских захватчиков. Меня не особо волновало, куда мы идем и каким путем. До меня постепенно доходило: а ведь я убивал людей. Я принимал участие в том, что погиб чей-то сын, муж, отец или брат. Но эти мысли ненадолго задерживались у меня в голове. Они выветривались, как выветривался песок из-под наших ботинок.

Оказалось, что из нашего отряда убивал не только я. Денни, он отличился своей меткостью и уложил не меньше пяти иракцев; Бадди тоже пристрелил парочку солдат, чем удивил всех, кто верил в то, что он на самом деле не морпех, а просто случайно угодивший к нам инструктор йоги. Остальные просто умудрились выжить, и это уже было хорошо.

Пока мы шли по направлению к Кувейту, мне в голову все чаще начинали лезть мысли о моей семье. Я не знаю, почему, я старался как можно меньше думать о них, чтобы не разочаровывать себя тем, что мне не к кому возвращаться. Тем не менее, перед глазами почти постоянно стояли лица матери и отца, особенно, когда я был в карауле.

– Расскажи про семью, – вдруг сказал Вик, с кем я был в патруле в очередную ночь.

Я помолчал и оглядел Пустыню. Все тот же пейзаж, ничего не меняется: темные и неподвижные очертания дюн и холмов, непрерывный ветер, мелкий песок, который забивается тебе в глаза и нос – черт, я почти полюбил это место. Тут все было просто, за исключением случаев, когда стреляешь в человека.

– Они были клевые,– ответил я. – Мы были такой типичной американской семьей. Ну знаешь, не пропускали ни одного праздника, флаг на заднем дворе, все дела. У нас даже собака была.

Вик ухмыльнулся:

– И яблочный пирог по воскресеньям?

– Лучший в округе, – улыбнулся я в ответ. И начал рассказывать все, что помню про свою семью.

***

Мою мать звали Лиза, и она работала бухгалтером в какой– то мелкой конторе. Отца звали Гарри, и он был строителем. Ничего особенного.

Мама рассказывала, что, когда я родился, отец устроил грандиозное барбекю и созвал всех соседей. Они очень ждали ребенка, а отец, разумеется, мечтал о сыне. Едва я научился держать в руке предметы, папа тут же вложил мне в руку бейсбольный мяч. Он, конечно, не думал, что я стану звездой бейсбола, но, скорее всего, втайне на это надеялся. Я же говорю, Холливелы побили все рекорды по американским стереотипам.