Падение в песок

Каждый праздник мы отмечали так, словно он был последним в нашей жизни, и, если мы не отметим как следует, другого шанса не будет. Я с детства привык к цветным ракетам и петардам на 4 июля, украшению дома на Рождество и костюмам на Хэллоуин, которые мне шила мама.

Может, поэтому у меня никогда не было особого желания куда-то уезжать и жить самостоятельно. Да, я знал, что наступит день, и я уеду в колледж, заведу семью, буду жить своей жизнью. Но, пока я жил с родителями, я наслаждался этим.

Понимаете, они никогда не навязывались мне в лучшие друзья, но они были ими. Я доверял и матери, и отцу, мог рассказать, когда впервые попробовал сигареты или травку, и в ответ я не получал тонну упреков и ругани. Они всегда держали грань, когда твой ребенок доверяет тебе, но в то же время уважает тебя.

«Интересно, смог бы я признаться им, что убивал?»

Я не один раз думал об этом. Я мог рассказать родителям о чем угодно – но будь они живы, смог бы я подойти и сказать: «Мам, пап, я недавно застрелил пару живых людей, потому что иначе мертвым оказался бы я». Они наверняка поняли бы меня и не осуждали, но представить это было сложно. Наверняка им даже никогда не приходила в голову мысль о том, что их сын может стать военным. Я мечтал о журналистике и читал книги – разве такие мальчики становятся убийцами?

Убийцами становятся ублюдки вроде Эрика Доэрти. Эрик и был тем самым долбаным наркоманом, который застрелил моих маму и папу. Я был на суде и слушал все, что говорят об Эрике. Ему было 22 года, он не работал, зарабатывал деньги мелкими ограблениями. Ушел из семьи в 14, подвергался насилию со стороны отца. Вот такие мальчики становятся убийцами.

Помню, в суде Эрик посмотрел мне прямо в глаза. Я тогда вздрогнул. Все время слушания он сидел, слегка покачиваясь, еще не отойдя от своей наркотической дремы. И вдруг он смотрит прямо на меня, ухмыляется и говорит:

– Мы похожи, парень.

Меня передернуло, будто он провел по моей щеке своей костлявой рукой. А Эрик расхохотался, потом согнулся пополам, и его вырвало.

«Мы похожи, ты да я».

– Эй, – Вик потряс меня. – О чем задумался?

– Да так, – я потряс головой, будто хотел вытрясти из нее воспоминания,– вспомнил родителей, вот и все. Ну а ты, Вик? О ком думаешь, пока мы морозим тут задницы?

– О девчонке из Колорадо, – улыбнулся он. – Такая мелкая, забавная. Рыжая, говорила, у нее вроде папаша ирландец. Я вечно дразнил ее, типа она огонь в постели.

– А она огонь? – мне передался игривый и легкий настрой Вика.

– Так и не попробовал, – Вик принялся обшаривать карманы в поисках сигарет. – У нас все вот-вот ко всему шло, ну ты понимаешь: родителей нет дома, она купила какой-то шикарнейший кружевной лифчик и спрашивает, как она мне нравится в форме совратительницы.

– А ты?

– А я спросил, понравлюсь ли я ей в военной форме, – Вик затянулся.– Я не думал, что она так взбесится. Она, по-моему, даже кинула в меня вазу. Все кричала, что я сбрендил, что бросаю ее, что ей не нужен труп. Ну и ушла. Хлопнула дверью и ушла. Кстати, а лифчик она тоже в меня кинула. Говорит, мол оставь себе, будешь дрочить в казарме.

Вик увидел мое лицо и рассмеялся:

– Чувак, ты что! Я не стал бы его сюда тащить. Я сразу выбросил эту тряпку, как она ушла. Просто я думал, она будет мной гордиться, а вышло наоборот.

Мы умолкли.

По Пустыне разливался холодный свет огромной луны, висевшей прямо над нами. Она освещала все до мелочей: маленьких ящерок в песке, камушки, шнуровку ботинок, узор камуфляжа.

Я никогда не был любителем природы, но в Пустыне я начал замечать те вещи, на которые никогда бы не обратил внимание до этого. Я замечал змей и ящериц, наблюдал, как ветер закручивает песок, различал цвета камней, хотя поначалу они все казались мне одинаковыми. Я начинал привыкать к жизни в Пустыне и даже боялся представить, что когда-нибудь снова окажусь в шумном цветном мире города. Я не был уверен, что мне там будет место. Тут все было ясно и просто – в городе мне нужно было приспосабливаться. В Пустыне я никому ничего не должен, а город и его жители будут ждать от меня слишком многого. «Я, кажется, понимаю бедуинов», внезапно подумал я.

Мы сдали пост и рухнули спать, чтобы через несколько часов подняться и снова идти по пыльной и скучной дороге к Кувейту. Мы шли уже на протяжении нескольких дней, когда произошло событие. Тогда я еще подумал: «Вот было бы здорово рассказать об этом Адриану!»

В последние дни, помимо родителей, я также часто вспоминал Адриана. Мне было интересно, как он поживает и что нового происходит в его жизни. Я сам не заметил, как привязался к пареньку. У него был живой ум, интересы, схожие с моими, и он был единственным, кто писал мне.

Я пощупал несколько конвертов, которые хранил за пазухой. Обязательно отдам их ему при встрече. И обязательно навещу их с матерью.

А вскоре после боя случилось вполне ожидаемое событие, но мы, простые американские парни, не были к такому готовы: небеса пролили на нас нефтяной дождь.