Падшее Просвещение. Тень эпохи

Когда явился спрос на нежно-телесный цвет, то различие в оттенках отличалось настолько же рафинированностью, насколько и пикантностью. Различали между цветом живота монашенки, женщины и т. д. Подобная терминология была как нельзя более в духе галантного века. Для него не существовало ничего более нежного, как цвет тела только что постригшейся монахини, ничего более гладкого, как кожа нимфы, ничего более пикантного, как кожа женщины, хранящая следы нескончаемых праздников жгучих наслаждений. На ум приходит знаменитый эпизод из романа «Война и мир». Это самое начало XIX века, когда Просвещение еще не успело сдать свои позиции, и вот Ипполит Курагин говорит о своих панталонах «цвета испуганной нимфы». Что это, как не привет, посланный предшествующей эпохой Разума эпохе наступающего романтизма?

В эпохи, когда все построено на внешности, костюм является, естественно, первым и лучшим средством подчеркнуть свое главенствующее положение на лестнице социальной иерархии. Костюм сверкал золотом и драгоценными камнями. В особенности официальная одежда, служебный и салонный костюм были чрезмерно украшены и затканы золотыми галунами, вставками и отворотами. Драгоценные камни заменяли пуговицы, пряжки на башмаках были украшены аграфами из драгоценных камней, ими были затканы даже чулки.

Платье меняли так же часто, как и прическу. Часто знатные кавалеры и дамы носили не более одного раза самый драгоценный костюм, стоивший несколько тысяч. К их услугам были самые выдающиеся художники, обязанные придумывать все новые комбинации. Монтескье замечает: «Раз даме пришла в голову мысль появиться на ассамблее в роскошном наряде, то с этого момента 50 художников уже не смеют ни спать, ни есть, ни пить».

Камеристка Марии-Антуанетты каждый день работала с королевой – как и придворный парикмахер – и, как видно из мемуаров этой дамы, была ее интимнейшей поверенной. Впрочем, эта близость не помешала тому, что в 1787 г. этот, как ее называли, «министр мод» оказался несостоятельным должником на сумму в 2 миллиона экю.

Став королевой, Мария-Антуанетта превратилась в законодательницу мод. Причем не только для Франции, но и для всей Европы. Она не просто следовала последним трендам, но и создавала их. Так, Мария сделала платья дам проще: освободила их от удушающих узких корсетов и непомерно широких юбок, в которых женщины с трудом влезали в кареты.

Королева одной из первых стала выходить в свет в одежде, которая традиционно считалась домашней, – юбка, лиф и распашная кофточка. Этот стиль назывался неглиже, и благодаря Марии девушки во Франции стали надевать подобные костюмы на официальные вечера и балы. Она также позволяла себе надевать очень откровенное для того времени простое белое платье из муслина, больше напоминавшее ночнушку.

При всей своей любви к платьям Антуанетта не забывала и о практичности. На охоту она стала выезжать в камзоле и кюлотах. После королевы Франции женщины в Европе полюбили мужские костюмы, шляпы и жакеты-фраки. Конечно, их они надевали исключительно на спортивные мероприятия.

Судя по всему, вкус у Марии был очень разнообразным, поскольку наряду с комфортной одеждой она носила и самые невообразимые платья, которые точно нельзя было назвать удобными. Ее костюмы были обильно украшены рюшами, бантами, оборками и гирляндами из цветов. Кроме того, именно она ввела в моду цветочный принт. Королева вообще любила цветы и держала собственный садик.

Мария-Антуанетта обожала туфли и примеряла самые разные виды их. Одно время она предпочитала удобный низкий каблучок, а в другое – носила обувь на таком высоком каблуке, что приходилось опираться на трость, чтобы не упасть.

Личный парикмахер – Леонар Отье – помогал королеве придумывать самые высокие и сложные прически в стиле рококо. Леонар вплетал в волосы шерстяные подушечки и конский волос, чтобы придать прическе необходимый объем.

Некоторые из таких сооружений на голове Антуанетты достигали четырех футов (122 см). Волосы украшали цветами, драгоценностями, лентами, фигурками людей и даже макетами кораблей.

На оплату всех этих нарядов, причесок, тканей и туфель требовались большие деньги, которые брали из казны. В то же время народ во Франции голодал и большинство населения жило далеко за чертой бедности. Вряд ли Мария-Антуанетта была жестокосердной и равнодушной к страданиям людей. Скорее всего, она в своей роскошной и беспечной жизни не подозревала о том, что творится за пределами двора.