Падшие люди

Едва Мулленс провели в переднюю столовую и миссис Уиггс удалилась, я с несвойственной мне жеманностью, которая меня отнюдь не красила, разразилась возбужденным бессодержательным монологом. В собственном доме я чувствовала себя псевдогоспожой, и это меня жутко бесило. Друг с другом мы были предельно любезны, как женщины, которых связывает взаимная неприязнь, но они вынуждены общаться: одно-два неверно выбранных слова, и драки с тасканием за волосы не миновать. Я знала, что нам обеим тошнотворная вежливость очень скоро осточертеет, и первой отбросила условности.

– Я не была уверена, что ты придешь. Вчера в галантерейной лавке, могу поклясться, ты убежала, когда заметила меня.

– Что тебе известно? – резким тоном спросила Мейбл.

– Мейбл, если я что-то и должна знать, уверяю тебя, мне это неведомо. – Ее таинственность начинала меня донимать.

Мейбл притихла, рассматривая свои руки, сложенные на коленях. Только войдя в столовую, она первым делом обвела взглядом комнату – оценивала каждое украшение, каждую безделушку, пытаясь определить стоимость всего, что блестело. Я тоже так вела себя в первые дни по переезде сюда. Потом она переключилась на меня. Ее сияющие глаза вспыхнули, когда она увидела брошь у меня на шее, шелковую материю моего платья. Мы сидели на канапе, почти соприкасаясь коленями, и ткани, из которых была пошита наша одежда, являли собой разительный контраст. Мейбл пришла в старом мешковатом пальто с медными пуговицами, больше похожем на пыльную тряпку. Из-под него выглядывало зеленое ситцевое платье с рисунком из маргариток, которое, я знала, она выбрала специально: благодаря узору меньше было заметно, насколько оно поношенное. Только если очень внимательно приглядеться, можно было различить заштопанные дыры. Раньше я и сама так делала. Красивые, по-детски огромные глаза Мейбл приковывали к себе внимание, и я невольно наблюдала, как их взгляд скользит к моему обручальному кольцу, следит за моими руками, которыми я театрально размахивала во время разговора, что тоже обычно было мне не свойственно. Теперь, когда она пришла, я с нетерпением ждала ее ухода.

– Сначала я действительно убежала… Не хотела, чтобы ты видела меня. Мне было стыдно. Я думала, ты поднимешь меня на смех. Тебя, наверно, удивляет, что я напросилась к тебе в гости. Просто мне больше не к кому обратиться. Смейся сколько угодно, но только пообещай, пожалуйста, что ты подумаешь над моей просьбой.

Меня охватило нехорошее предчувствие. Мейбл умоляла о какой-то непонятной услуге. Оставалось надеяться, что своей просьбой она не поставит нас обеих в еще более неловкое положение. Я на цыпочках подошла к двери, приотворила ее на дюйм, проверяя, не подслушивает ли миссис Уиггс, затем снова закрыла и вернулась на место.

– О чем ты хочешь попросить? Только говори потише, а то у моей экономки уши, как у слона, – предупредила я.

А Мейбл, не говоря дурного слова, взяла да и расплакалась, пряча лицо в ладонях. Я сидела прямая как палка и только глазами зыркала по сторонам – поглядывала то на ее трясущиеся плечи, то на дверь, к которой, представлялось мне, снаружи прижаты вездесущие уши миссис Уиггс. Я уговаривала Мейбл успокоиться, но та продолжала реветь, перемежая всхлипы бессвязным вздором.

– Прости… Сама не знаю, зачем я здесь… Сюзанна… ты вообще помнишь… почему мы никогда не были подругами? Я вот не помню. Я всегда завидовала тебе… ты такая умная. И правильно делала… Вон, посмотри, какая ты стала… Ты должна гордиться собой… вон как хорошо устроилась… Наверно, я догадывалась, что ты получишь все, что желаешь. Потому и завидовала… Это не твоя вина… я сама виновата.

Я всегда терялась, не зная, как себя вести, когда в моем присутствии кто-то плакал или таким вот образом изливал свои чувства. Меня это пугало. Мне хотелось встряхнуть или ударить этого человека. Почему слабые существа могут позволить себе роскошь выплескивать свои эмоции, а мы, все остальные, обязаны держать себя в узде?

Мейбл наконец успокоилась, отерла рукавом нос и подняла на меня покрасневшие глаза.

– Сюзанна, я «залетела», – произнесла она.

Я поначалу не поняла, но потом Мейбл объяснила, что она познакомилась с одним военным, и мне стало ясно, что она имела в виду. Они тайно встречалась многие месяцы, она начала крутить с ним шашни задолго до того, как в моей жизни появился Томас.

– Он – офицер, мы собирались пожениться, – во всяком случае, я так думала. Мы обсуждали нашу свадьбу, дом, в котором будем жить вместе, планировали завести детей… Теперь я знаю, что все это, конечно, были глупости, – сказала она.

Мейбл по собственному желанию уволилась из больницы – хотела избежать унизительного положения, в котором непременно оказалась бы, если бы ее уволили, как меня. Она была уверена, что ее военный немедленно женится на ней, ведь она носила под сердцем его ребенка.