Падшие в небеса. 1937 год

— Замолчите вы! Замолчите! Вы мелкая и слабовольная женщина, которая трясется за свою шкуру! Которая готова сложить ручки! Вытянуть их вверх! На радость этим уродам! — прокричала Вера и кивнула в сторону тюрьмы. Ей, так захотелось ударить тетю Розу по лицу. Ей, так захотелось — влепить пощечину, этой толстой тетке, с распухшим, красным носом и зареванными глазами! Но это была лишь короткая вспышка ярости. Лишь искорка гнева. Щукина, тут же остыла. Она пожалела, что нагрубила этой женщине. Ей стало стыдно, что она вымещает злость на этом человеке. Но тетя Роза не обиделась и даже не подала вида, что услышала гневные слова в свой адрес. Розенштейн, как, ни в чем, не бывало, сказала:

— Верочка, пойми, я хочу увидеть — моего Левочку. Но не могу. А знаешь, как ему сейчас трудно без шерстяных носков?! А?! Очень трудно! У него ведь больные ноги! Ревматизм. А там всюду каменные полы! Он так мучается, у него так ломит ноги и суставы! Особенно по вечерам! Верочка! — тетя Роза вновь заплакала. Щукина обняла ее и тоже зарыдала. Они так и стояли, рыдая — друг другу в плечо. Две женщины, издалека, смотрелись — как единое целое. Первым очнулась Вера. Она осторожно отстранилась от тети Розы и уверенно сказала:

— Я пойду туда! Я все выясню. Я потребую, что бы они немедленно приняли посылку у меня, для папы и Паши и для дяди Левы! Тетя Роза, лишь обреченно кивала головой. Женщина, на этот раз не стала отговаривать девушку. Она, подняла свой баул и поплелась за Щукиной вслед. Вера, крепко сжимая, в руке авоську, шла по направлению к белому зданию тюрьмы. Шла, не обращая внимания на колючий ветер, который щипал мокрые, от слез, щеки. Окно для приема передач находилось в тесном помещении, сбоку, от главного входа тюрьмы. Над дверью, почему-то висела табличка: «Служебный вход». Высокое крыльцо и чугунные перила. Вера решительно потянула на себя ручку, но войти внутрь не смогла. В тесном и узком коридоре, тюремного холла, толкалось очень много народа. Люди сидели на стульях вдоль стены. У многих в руках — котомки. Протиснутся среди этой толпы и не толкнув, кого ни будь — просто не реально. В воздухе висел, неприятный запах — человеческого пота и табака. Посетители, с жалобными и обреченными лицами, ждали одного — возможности протиснуть в маленькое оконце сверточек для родного и близкого человека. Очередь продвигалась медленно. Люди кричали, им в ответ грубили охранники и надзиратели.

Стоял страшный гул из проклятий и жалоб. Вера поняла — тут придется протолкаться не меньше часа, а то и двух. Девушка расстегнула пальто и сняла шапку. Ее волосы рассыпались по плечам. Тетя Роза всхлипывала, где-то в углу. Она с надеждой и жалостью смотрела на Щукину. Вера ей подмигнула и огляделась. Помимо оконца для приема передач — сбоку виднелась еще и дверь. Возле этого входа народа, почему-то было гораздо меньше. Щукина уверенно шагнула, расталкивая толпу. Рядом с дверью сидел мужчина средних лет, одетый в бараний полушубок. Посетитель, жалобно смотрел на Веру. Щукина, подобравшись к нему, требовательно спросила, кивнув на дверь:

— А, там, что? Там, что?

— Эй! Эй! Туда нельзя! Там служебный вход! — испуганно завопил мужик.

— Что?! Служебный, вот и прекрасно!

— Эй, девица, туда нельзя! Не надо не ходите, вам же хуже будет! Потом вообще выгонят! А то и заберут! — взмолился мужичок.

— Хуже не будет! Хуже чем сейчас вряд ли будет — буркнула Вера и потянула на себя ручку двери.

— Эх, милая, как знать, как знать… — вздохнул человек в полушубке. Когда Вера ввалилась в загадочное помещение, то чуть не споткнулась о сапог высокого солдата. Здоровенный парень в шинели, удивленно уставился на Щукину. Та, оглядевшись по сторонам, виновато улыбнулась, и тяжело дыша, сказала:

— Здрасте, а как, начальство ваше увидеть. Пообщаться надо!

— Что?! — заревел часовой. Он стоял возле железной решетки, за которой, виднелся длинный коридор. Вере там удалось рассмотреть еще несколько дверей.

— Я говорю — начальство свое позовите. Мне поговорить надо! — требовательно сказала Вера.

— А ну, пошла отсюда! Пошла отсюда! — завопил солдат.

Он угрожающе двинулся на Щукину и схватил ее за руку. Дико, заорала тетя Роза. Пожилая женщина оказалась рядом. Как она проникла и умудрилась даже затащить свой баул — Вера, не заметила.

— А ну, убери руки! Убери руки! Зови руководство! Зови! — Розештейн крича, напирала на солдата грудью. Тот, не ожидав — такого отпора, попятился и испуганно запричитал:

— Это, это, это, нападение на часового! Вы за это ответите! По всей строгости! Вы за это под суд пойдете! А ну пошли отсюда! — парень хоть и угрожал, но получалось у него это как-то не убедительно. Часовой вытащил из кармана шинели свисток. Звонкая трель разнеслась по коридору. Солдат дул в свистульку, что есть силы. Его лицо покраснело от напряжения. Послышался топот сапог. К решетке бежали еще два охранника и офицер.

Лейтенант — видно старший, на ходу расстегивал кобуру. Но когда, он, подскочил к решетке и увидел Веру, и тетю Розу — недовольно заорал на часового: