Падшие в небеса. 1937 год

— Вы, не возражаете, Вера Петровна, что я закурю? Вера вздрогнула — это человек назвал ее по имени отчеству. Значит, он ее знает. Значит, он знает — зачем она пришла.

— Вы удивлены? Что я вас называю по имени отчеству? — словно прочитав мысли, спросил Григорян.

— Да, если честно, мы вроде с вами не знакомы.

— Да, верно. Но я оперативный сотрудник НКВД. И должен владеть информацией. Тем более — если передо мной такая красивая дэвушка! — майор улыбнулся. Вера заметила в его глазах странный блеск. Нет, это была не злоба. Это был блеск хищника! Он играл. Этот человек — играл с ней, как с жертвой. Он, заманил ее в ловушку и сейчас, будет издеваться.

— Нет, конечно, можете, — Вера потупила глаза в пол.

— Но, что вы так испугались, услышали слово — оперативный сотрудник и сразу замкнулись. Вы думаете, сейчас, я вас тут пытать буду? Нет, вы думаете, я сейчас буду над вами тут издеваться и выпытывать из вас что-то? Нет, вы ошибаетесь. Я даже знаю, за чем вы пришли. Но, я вас спрошу, как истинный джентльмен, нет, простите, джентльмен — буржуйское слово. Как истинный мужчина — спрошу вас! И дам вам шанс самой сказать — так, зачем, вы пришли? Зачем, там, устроили скандал? — это была сама галантность. Вежливый низкий голос с кавказским акцентом и мягкий тон речи. Григорян улыбался. Он медленно подошел к креслу и сел напротив Веры. Щукина шмыгнула носом и тоже улыбнулась в ответ:

— Да, в НКВД, как я вижу с оперативной работой все в порядке. Правда, вот — как, вы, меня, так узнали, немного конечно удивило. Но все-таки. Я пришла сюда потребовать информации о своем отце — Петре Ивановиче Щукине. Арестованном, почти месяц назад. Никто мне пока так и не объяснил — по каким причинам его держат в тюрьме, и по каким причинам — не берут передачи. Вот как. А так же, я пришла узнать о судьбе его друга — Льва Моисеевича Розенштейна. Которого, тоже арестовали, накануне, перед отцом. Почему и о нем, ничего не известно, и нечего не рассказывают его родне?! Почему, мы, до сих пор не знаем — о судьбе своих родных?! Вот, поэтому, я пришла. А насчет скандала — извините. Я не хотела ничего устраивать. Я просто зашла спросить, а этот часовой, как не нормальный, начал дудеть в свисток! Вот и все, простите… Григорян задумался. Он попыхивал папиросой и сбрасывал пепел в большую, чугунную вазочку. Щукина ждала, когда офицер ей хоть что-то ответит. Но тот, молчал. В кабинет вошла Глаша и принесла на подносе два стакана чая. Они немного побрякивали в подстаканниках. Судя по их темному и потускневшему, серому цвету — посуда была серебряной и старой. В маленькой вазочке оказалось печенье. Вера сглотнула слюну. Ей так захотелось откусить этого угощения. Григорян мотнул головой и дал понять Глаше, что пора уходить. Женщина почти и бесшумно удалилась. Офицер, проводил ее взглядом и когда, закрылась дверь, тихо и загадочно сказал:

— Хорошая женщина. Но беседовать при ней не стоит. Не стоит. Вера немного удивилась. Такое откровение с посетителем — нет, определенно, хозяин кабинета, что-то задумал. Зачем ему все это? Григорян, отхлебнув горячий чай, продолжил:

— Вера Петровна, для начала — я ведь вас знаю давно. Давно. Просто вы, меня, не помните. А ведь я раньше, частенько появлялся в горкоме. Частенько. Просто вы не обращали на меня внимания. Вот и все. Я вас знаю по горкому. И очень хорошо. Поверьте, я очень давно очарован вашей улыбкой — вы самая красивая секретарша, которую я встречал. Я ваш поклонник уже давно. И мне, ваш шеф, просто — строго настрого, запретил за вами ухаживать. Вот и все, а так, поверьте — вы бы, меня запомнили лучше. Вот и все. Ну, да ладно. Кто, как говорится — кто старое помянет. Я и сейчас, честно говоря — пьянею от вашей красоты. Да и как работника, я вас знаю — не зря же, я курировал в свое время горком. Вынужден — был все знать о сотрудниках, городского комитата партии. Вот поэтому и такое, вот, внимание к вашей персоне. А потом, к сожалению меня, бросили на другой участок работы. Вот сюда. Но я, вас, хорошо запомнил. Поэтому и вот выручил вас, а то бы сейчас мои опера, с вами работали, за тот скандал на вахте. Ну, да ладно. Что касается вашего отца?! Конечно! Конечно, я вам помогу. Помогу. И более того, я постараюсь выяснить — почему мы вас не вызывали и не вызывали родственников, как вы там говорите — дяди Левы Розен?..

— Розенштейна, — поправила Вера.

— Да, да Розенштейна… так вот. Напомните мне хотя бы — о чем речь? Вернее о ком? Честно вам признаюсь — столько работы, просто во всем я в курсе не могу быть. Когда это было? И за, что задерживали? При каких обстоятельствах? Вера, глотнув ароматного чая, посмотрела на Григоряна. Она вспомнила его. Да это был один из ухажеров неудачников. Нет, определенно это он. Высокий кавказец-офицер, который приходил и постоянно приносил шоколадки. А то и цветы.