Падшие в небеса. 1937 год

— Павел все прекрасно понимал. И он спрашивал меня — почему, почему, это нужно. Он даже пытался отказаться от статьи. Но я на него надавил. Надавил. Извините. И я, конечно, признаю, что Павел Клюфт попал под мое воздействие. Признаю. И вот тут в присутствии следователя, вас гражданин лейтенант, хочу попросить у Павла прощения и посоветовать ему, тоже, как и я встать — на путь исправления. Осознать вину! Признаться и попытаться завоевать доверие. Исправить ошибку и завоевать доверие. Стать человеком, который действительно достоин, жить в этой прекрасной стране! В этом рабоче-крестьянском государстве! — Смирнов, словно выступал на трибуне. На собрании! Но это говорил не он! Даже интонация насквозь пронизана фальшью! Павел чувствовал это! Он понимал, Смирнов хочет, что бы — он «это услышал»! Он хочет, что бы Павел понял — «Я говорю ложь, но это сигнал тебе! Это должно тебе помочь! Послушай меня! И подыграй мне!». Клюфт улыбнулся. Он смотрел в глаза Петра Ильича и кивал головой. Маленький заметил, что арестованные — откровенно переглядываются, и тут же заволновался:

— Все?! Это все, что вы хотели сказать? А?

— Да! Это все, что я хотел сказать, — вздохнул Смирнов.

— Так, выходит, Клюфт писал статью — по вашему приказу и по вашему распоряжению?! И вы ему указали, ту главу в библии, на которую нужно сослаться?

— Да, указал…

— Ну, хорошо, а книга? Где книга-то? Вы давали ему книгу? Соколов занервничал. Вопрос застал его врасплох.

— Книга… хм, книга…. Книга, да, я ему показывал книгу,… библию то есть,… но вот где она?! Честно говоря, я не помню. Как-то все в суете. Наверное, у меня в кабинете… разве ее там при обыске не нашли?! — встревожено и робко спросил Смирнов. Маленький кивнул головой. Он понял — поймал арестованного на лжи:

— Нет, не нашли, не нашли.

— Ну, гражданин следователь, я вправе не знаю…

— Хорошо. А та, глава. Та глава. Ну, из которой вы заставили Павла написать цитаты, вы помните ее? Почему именно она? Почему? Что вы имели в виду? Что хотели вы добиться теми словами? А? Смирнов опустил голову. Затем посмотрел на Павла. Клюфт осознал — главный редактор попал в ловушку. Он не запомнил тех — роковых слов в статье. Статье, которая стала приговором и ему, и Смирнову. Павел вздохнул и громко сказал:

— А почему, вы, ничего меня не спрашиваете? А? Гражданин следователь? Маленький достал папиросу. Подкурив, задул спичку и неохотно ответил:

— До вас еще дойдет очередь, арестованный Клюфт…

— Нет, но почему же. Петр Ильич прав, — настаивал на своем Павел, он вклинился в разговор. — Он мне давал библию. Читать. В кабинете. Но потом, потом я ее унес домой. К себе домой. Вот так, без спроса унес. А он не знает и не может знать, где она! Где книга! А что касается слов, так я их хорошо запомнил гражданин начальник! На всю жизнь теперь! Запомнил! Доколе невежи будут любить невежество?

Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся над их погибелью, порадуемся, когда придет к ним ужас! Маленький пристально посмотрел на Павла:

— Что вы хотите этим сказать? Что?!

— Как, что?! Вы же хотели знать — запомнил ли Петр Иванович те слова? Из библии? Видите — запомнил.

— Нет, я вижу — это вы сказали! — зло бросил Маленький. Он сидел и попыхивал папиросой — словно паровоз на станции, выпускал клубы дыма — с постоянно-временным, интервалом.

— Я просто подсказал Петру Ильичу.

— Я вижу! Вернее слышу, вы говорите эти слова, а вот Петр Ильич молчит! — не на шутку разозлился Андрон. А Павлу это доставило удовольствие — его злость. Клюфт, как стайер, почувствовал — второе дыхание в этой словесно-психологической дуэли, под названием «допрос».

— А если вы слышите — почему не заносите мои показания в протокол допроса? А? Я хочу, что бы вы их занесли?

— Что?! — вскрикнул Маленький. Он, подскочил из-за стола и сурово уставился на Клюфта. Смирнов замахал руками:

— Послушайте. Послушайте, гражданин следователь. Я же признался. Я признался! Ну, зачем все переводить в такую плоскость? А? Не надо! Но Маленький не слушал его бормотания. Он хлопнул по столу ладонью и гневно сказал:

— Я тут смотрю — вы пользуетесь, что вы ранены?! И ведете себя совсем, вызывающе! Я ведь могу вам напомнить — что такое наша тюрьма?!

— Бить будете, — ехидно буркнул Павел.

— Нет, бить вас тут никто не будет! А то, я вижу, вы только и ждете, этого! Спровоцировать меня хотите? Как Полякова? Не удастся — Маленький сел на место. Макнув перо в чернильницу, несколько раз постучал рукой о стекляшку и более спокойно спросил: