Падшие в небеса. 1937 год

— Ты, это, заткнись Ваня! Заткнись! — цыкнул на него Клюфт. — С такими разговорами, тебе точно — двадцать пять лет впаяют. За контрреволюционную агитацию! А вы, Евгений Николаевич, тоже помалкиваете! Если вам, все равно, то молодому-то, вон, еще как, видите, жить охота! — осадил Павел и Спиранского. Инженер пожал плечами и вновь тяжело вздохнул. Пермяков обиженно опустился на кровать и отвернулся к стенке. Открылась дверь и конвоиры в камеру, ввели Бориса Николаевича — таинственного пациента тюремного лазарета. Он, молча зашел и стал быстро складывать вещи — скатал матрас и сложил в мешок одежду: свитера, рубашку майки, носки. Все обитатели камеры замерли и украдкой наблюдали — за этими спешными сборами. Таинственный сосед — куда его переводят? И вообще — кто такой этот человек? Теперь судя по всему, так и останется загадкой. Два конвоира лениво смотрели, как Борис Николаевич собирается. Один из тюремщиков — побрякивал связкой ключей. Когда арестант собрался и повернувшись встал с готовностью идти, конвоир вдруг посмотрел на Павла и противно проскрипел высоким и мерзким голоском:

— А ты, Клюфт, тоже собирайся. Хватит, тут, бока отлеживать! Павел привстал с кровати и тихо переспросил: С вещами?

— Нет! На допрос пойдешь! Павел вздохнул и послушался приказа. Медленно встал и надел свои ботинки. Спиранский и Попов посмотрели на него сочувствующими взглядами. Только Пермяков даже не взглянул в сторону Клюфта. Он, как завороженный, пялился на Бориса Николаевича. И тот, неожиданно сделал то, чего никто из присутствующих не ожидал — мужчина громко крикнул:

— Простите люди добрые! За все простите! За все! Конвоиры кинулись к Борису Николаевичу и схватив его за руки — поволокли к выходу. Еще один тюремщик взял баул, с личными вещами, таинственного узника, выбежал следом. Павел, так и остался стоять. Спиранский с облегчением выдохнул и тихо сказал:

— Ну, вот. Теперь можно не опасаться. Что тебе еще, что-нибудь, припаяют. Увели нашего спец клиента.

— Братцы?! А кто это был-то? Что за почести? А? Кто это был-то? — бормотал Пермяков.

— Да, кто, его знает теперь? Какая-то бывшая шишка видать! Вот и до него, очередь дошла! — тяжело вздохнул Попов.

— Господи! Что такое творится-то? — бормотал Пермяков.

Иван растерянно смотрел: то на Попова, то на Спиранского, то на Павла. Инженер попытался успокоить парня:

— Да хватит, Хватит тебе Ваня! Не за тобой же пришли! Кстати Павел, а что, тебя-то, опять, вон, дернуть хотели?

— Да, видно ребята. Скоро и меня от вас уведут… — покачал головой Павел.

— Слушайте, а что он просил прощения-то, у нас? А? — буркнул Попов и сел на кровать. Но тут, дверь заскрипела и открылась, и в камеру заглянул конвоир. Он брезгливо крикнул:

— Ну, что встал?! Клюфт на выход! Сюда иди! Следователь Маленький — выглядел не так, как всегда. Нет, внешне, все вроде было прежним — и новенькая отглаженная гимнастерка, и стрелки на галифе, и начищенные сапоги, и гладко выбритое лицо. Все вроде без изменений. И все-таки, что-то, в этом холеном офицере было не так. Глаза у этого человека светились по-особому. Взгляд сосредоточенный, и грустный, и в тоже время — пронизывающий, и изучающий! В нем, какая-то хищная таинственность. Следователь Маленький, что-то скрывал. И что-то пытался разгадать — но что? Павел сидел и в нетерпении ерзал на стуле, пока Андрон ходил по кабинету. Он медленно передвигался от стола к окну и назад. Бетонный пол противно хрустел под яловыми сапогами. Металлические набойки на каблуках поскрипывали тонкими нотками — словно пчелы, которые хотят ужалить, но боятся. Риз! Риз! Где-то рядом. Риз! Риз! Павел ждал. Наконец Андрон остановился и сказал:

— Вы сыты, арестованный?

— Что? — не поверил своим ушам Павел.

— Я говорю — вы сыты? Павел смутился. Странная, какая-то забота?! На прочность едой его уже проверяли. Нет хватит! Стоять до конца!

— Я сюда не на обед пришел гражданин следователь. Маленький пождал плечами. Он даже немного расстроился. Отвернувшись от Павла, посмотрел в окно и загадочно сказал:

— Я хотел, что бы этот день вам запомнился… Павел насторожился. Опять какой-то неприятный сюрприз? Что на этот раз? Что приготовил этот следователь-ровесник ему в подарок? Маленький вздохнул и решительно шагнул к столу. Он сел на кресло и покосился на конвоира, который сидел в углу. Помолчав, достал из стола папку и провел по ней рукой — словно стряхивая пыль. Павел с удивление наблюдал, как этот человек любуется уголовным делом, словно произведением искусства. Как красивой картиной! Гениальным шедевром скульптора! Андрон помолчав, не поднимая глаз, тихо сказал:

— Значит так, арестованный, ваше дело закрыто. Закрыто. Осталась одна формальность. Поскольку вы вот лежали в лазарете, то и очную ставку, последнюю очную ставку, провести не было возможности. А сейчас…

— Дело закрыто? Закрыто? Вот, тебе — на?! А меня-то, два раза всего и допрашивали, и все? Дело закрыто? Странно, странно как-то!