Падшие в небеса. 1937 год

— Есть товарищ майор! — лейтенант поправил верхнюю пуговицу на кителе. Он, так, хотел ее расстегнуть, ведь воротник сдавливал шею. Но не мог себе позволить это сделать в присутствии начальника. Маленький, стер со лба капельки пота и усевшись на свое место — начал листать бумаги, подшитые в папке. Павел понял, что трудно сейчас не только ему. Не он, один, тут новичок. Но и этот молодой парнишка, этот следователь — его ровесник. Он тоже сейчас мучается. Ему тоже страшно. Он тоже не хочет ошибиться. И быть может сейчас решается его судьба и карьера. «Как странно! Вроде по разные стороны — а положение вроде бы одинаковое. И кто знает — что грозит этому парню, если он сейчас не сделать правильный шаг» — подумал Павел. Наконец лейтенант нашел в деле нужную бумагу и спросил:

— Скажите арестованный. Это вы написали? — Маленький поднял папку и стал громко читать. — Доколе невежи будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся, над их погибелью порадуемся, когда придет к ним ужас!

Павел задумался. Это были те слова, именно те, что сказал ему ночью Иоиль. Это были те слова, от которых в таком восторге был главный редактор Смирнов. Это были те слова — за которые его клеймил позором, его бывший друг и коллега Митрофанов.

— Извините, вы же читаете мою статью. Там, стоит подпись. Значит, я автор. Значит, написал я. Поэтому я не могу отрицать. Что эти строки написаны не мной. Но вот слова, как, оказывается, говорил не я. Я их просто процитировал.

— Что, значит, процитировал? — грубо переспросил его Маленький. Но тут, опять подал голос майор:

— Лейтенант, вы вновь допускаете ошибку. Арестованный очень увертливо увел вас от главного вопроса. Он свел свой ответ на цитирование, а вы так и не просили главное. Об авторстве поговорим позже. Нужно спросить — что имел в виду гражданин Клюфт, когда написал строки — и придет им ужас как вихрь?! Принесет скорбь и тесноту?! А мы посмеемся, над их погибелью порадуемся, когда придет к ним ужас?! Это вы о чем Клюфт? Ну-ка, расшифруйте нам по подробнее смысл этого выражения? Клюфт тяжело вздохнул. Он сам себе не мог объяснить, что имел в виду — когда поддался на провокацию богослова и написал эти проклятые строки. Павел опустил голову и молчал. Тягостная тишина повисла в кабинете. Ее вновь нарушил майор:

— А я вижу, тут явно антисоветскую агитацию. Более того — угрозу! Угрозу всем нам! Мол, придут ваши, буржуи нас таких не хороших накажут?! Вот и все! И очень агрессивно накажут? Так ведь? Если вы собираетесь, гражданин Клюфт, посмеяться над нашими могилами? И тут Павел вскипел. Ему стало обидно, горько и противно. Он, хотел закричать и кинуться на этого самоуверенного человека в оливковом кителе с квадратными усиками над губой. И он уже занес руку. Но словно кто-то неведомый его остановил. И лишь огонек ненависти — блеснувший в его глазах — выдали Клюфта. Майор это заметил. Поляков ждал этого броска. Но Павел остался сидеть на месте. Он сказал, громко и четко. Голос старался держать ровным:

— А с чего гражданин майор вы взяли, что я пишу о вас? Я писал эти строки о врагах народа. О людях, которые нанесли урон нашему сельскому хозяйству. Я их имел в виду! И все что вы говорите сейчас — ложь и провокация! Вы стараетесь мой гнев в тот момент перенаправить совсем в другое русло!

— Молчать! Как ты разговариваешь с товарищем майором? — заорал Маленький. — Ты вертишься тут, как уж на сковороде! А, что значит, вот, твое выражение — доколе буйные будут услаждаться буйством?! Доколе глупцы будут ненавидеть знание?! Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их?! Ты про рабочих и пролетариев это говоришь?! Ты, про наш трудовой народ, такое, пишешь? Павел посмотрел на Маленького и зло ответил:

— Я говорю о неграмотности — как о биче нашего времени! Она главная причина того — что наши честные, советские люди, порой попадают в сети врагов народа! Вот, что я имел в виду! И некоторые несознательные люди не хотят учиться! И это я имел в виду!

— Тогда, почему, вы выбрали такую странную форму? Почему, вы, не написали это своими словами? Почему, вы, написали и это со слов чужого человека? — подозрительно спросил майор. Павел понял: его загоняют в ловушку. Это перекрестный допрос — настоящая ловушка. Ведь он никогда и не кому не говорил, что общался с Иоилем. Никто не знает, про богослова. А этот Поляков он просто провоцирует его — проговориться. Павел прикусил губу.