Падшие в небеса. 1937 год

Павлу нестерпимо захотелось — тоже затянуться табаком. Дым от папиросы дразня, щекотал ноздри. Лепиков это заметил. Он, цыкнул, чуть приоткрыв рот:

— Ладно, оставлю тебе досмолить, журналист. Но Павел, сглотнув слюну, гордо ответил:

— Да я не хочу. Я бросаю. Лепиков пожал плечами и подмигнув почесал небритую щеку:

— Ну, как знаешь.

— А где Оболенский? — спросил Клюфт.

— Оболенский? — Федор ухмыльнулся. Он, сделал вид, что не понял вопроса и лукаво посмотрел на хакаса. Словно ответ предназначался ему.

— Так, где Оболенский? — переспросил Павел.

— А, Оболенский сюда больше, наверное, не придет. Не придет. Все. Не хрен этой гниде больше народную еду жрать. Контра! Конец, наверное, контре пришел. Угдажеков вздрогнул. Он с ужасом посмотрел на Лепикова. Павел привстал с табуретки и облизнув губы спросил:

— То есть, как не придет?!

— А его увели. В камеру смертников. Там где под вышкой сидят. Вот и все. Сюда больше он не придет, наверное. Все. Так, что его шмутки можно поделить между нами. Вот так то! Павел опустился и сжал кулаки. Он заметил, как Угдажеков затряс плечами и отвернулся. Бывший прокурор вновь плакал навзрыд.

Тринадцатая глава

Снег крупными хлопьями падал на шинель и не таял. Под сапогами скрепила белая дорожка тротуара. Прохожие с уважением уступали дорогу — высокому, статному лейтенанту. Стройная фигура. Новенькая портупея и словно снегири — краповые петлицы, с двумя, как капельки крови — кубиками. Андрон Маленький медленно шел по улице — суровой, твердой походкой. Он не обращал внимания на окружающих. Андрон был расстроен. Грусть и тоска навалились на него. Он сегодня не увидел ее! Он сегодня не мог посмотреть — на любимого и незнакомого человека! На эту стройную, с длинными волосами ржаного цвета, девушку. Заглянуть в ее темно-серые глаза. И если повезет — увидеть, ее чарующую улыбку, слегка припухших губок! За короткие мгновения, случайных свиданий, в коридорах горкома партии, он успевал рассмотреть — ее чудный, маленький носик и тонкие, вразлет брови. Он закрывал глаза, упиваясь это красотой!

«Кого может полюбить эта женщина? Кого? Кто станет для нее идеалом и другом по жизни? Кто разделит с ней брачное ложе? Увидеть бы это человека?! Кто? Кто этот счастливчик! А может, его — нет вообще? Может, у нее, еще — нет любимого? И тогда я?! Почему нет?! Я?! Я тоже не так плох! Почему, я, себя — недооцениваю?