Падший ангел

Калишту, глубокому знатоку генеалогии, было известно, что в Лиссабоне у него были очень знатные родственники. Но существовали серьезные причины, чтобы он не признавал даже отдаленного родства с этими людьми, и заключались они в том, что во времена Ависского магистра^{93} при дворе был известен некий Мартин Анеш де Барбуда из рода Агра-де-Фреймаш, вместе с упомянутым магистром участвовавший в героической расправе над графом Андейру.^{94} До этого события многое способствовало тому, чтобы достойный португалец хвастался бы таким родственником. Однако Мартин Анеш, испугавшись или раскаявшись в своем деянии, перешел на сторону Леонор Телеш^{95} и вместе с ней и ее семейством отправился в Испанию, где и умер, презираемый и проклинаемый соотечественниками. Во времена дона Дуарте^{96} потомки Мартина вернулись в наше королевство, получив от государя прощение и свои владения, ранее конфискованные в пользу короны. В этом и крылась ненависть Калишту к роду недостойного португальца.

Однажды, когда он просматривал предложения Диогу де Пины^{97} об изменении Уложения 1560 года — в намерении подкрепить своей эрудицией проект закона против роскоши, — ему сообщили о визите графа Регенгу. Вострепетав, Калишту сказал про себя: «Сейчас ты увидишь, каковы истинные Барбуда де Агра-де-Фреймаш… Милости прошу!»

Вошел граф и растроганно произнес:

— Я пришел пожать руку родственнику, который делает мне честь своей мудростью так же, как его предки делали честь моим предкам своей отвагой.

Калишту не шелохнулся на своем стуле и, сняв очки в серебряной оправе, изрек:

— Остается узнать, делало ли честь моим предкам родство с предками вашего превосходительства.

— Я — граф Регенгу…

— Мне это известно. Граф Регенгу — по мужской линии потомок в шестнадцатом поколении Мартина Анеша де Барбуды?

— Совершенно верно.

Калишту поднялся, надел очки, размеренным шагом подошел к книжной полке и снял с нее один из фолиантов. Затем он снова сел, усадил графа, открыл книгу и сказал:

— Это — хроника королей Дуарте Нунеша де Леана, которая была напечатана по распоряжению дона Родригу да Куньи,^{98} архиепископа Лиссабонского. Я раскрываю ее на двадцать третьей странице и прошу сиятельнейшего графа Регенгу прочесть.

Граф взял в руки хронику и стал читать начиная с абзаца, на который ему указал Калишту: «Причина, побуждавшая Магистра ускорить свой отъезд из Португалии, заключалась в том, что он хорошо знал характер королевы. Женской природе вообще присуща мстительность, но королева обладала этим качеством в большей степени, чем любая другая женщина. Вследствие своей необычайной хитрости, чем большую ненависть к кому-нибудь она испытывала, тем в большей степени выражала свою благосклонность. По этой причине Магистр чрезвычайно опасался проявлений ее дружбы и еще более боялся ее. Он тем более был уверен в ненависти королевы, что видел ее привязанность к графу Жуану Фернандешу, с коим разлучил ее. К сим обстоятельствам присоединялось и то, что дона Леонор повелела призвать короля Кастилии. Посему-то Магистр и опасался за свою жизнь, ибо она сама носила корону, пользовалась любовью прибывшего короля и даже при жизни дона Фернанду, когда ее отношения с Магистром еще не столь обострились, велела арестовать и, возможно, убить его.

Помимо этого (следующие слова были подчеркнуты в хронике, а на полях рукой Калишту было добавлено «proh dolor!»^{99}), многие из тех, кто сначала примкнул к Магистру, затем оставили его и перешли к королеве. Так поступили командоры его ордена Вашку Поркалью и Мартин Анеш де Барбуда, а также Гарсия Переш Кравейру де Алкантара, который до того был на его стороне».

Граф вернул хронику Калишту и спросил его с видимым разочарованием и смущением:

— Итак?

— Ваше превосходительство происходит от этого Барбуды, опозоренного на бессмертной странице Дуарте Нунеша?

— Да, — прозвучал высокомерный ответ.

— Тогда ступайте с миром, ибо я — из других Барбуд. Я — потомок в шестнадцатом поколении Гонсалу Перу де Барбуды, который погиб в Алжубарроте,^{100} в отряде добровольцев. Гонсалу был братом Мартина, но перед битвой он просил дона Жуана I, чтобы тот признал права его незаконного сына, чтобы, в случае его кончины, сыновья брата-предателя не могли опорочить стены родового замка Гонсалу. Он погиб, а дон Жуан исполнил волю истинного португальца.

— Из этого я заключаю, — саркастически заметил граф, — что ваше превосходительство происходит от незаконного сына.

— Матерью этого незаконного сына была аббатиса монастыря Вайран, которая происходила из рода Алвинов, — торжествующе возразил Калишту.

— Непристойная связь! — стал горячиться граф.

Калишту невозмутимо ответил ему, нюхая табак: