Падший ангел

Сеньор председатель, наши предки, современники государя дона Мануэла и дона Жуана III,^{80} посещали театры. То были времена, когда по течению Тежу поднимались эскадры, нагруженные индийским золотом. Творения португальского Плавта услаждали королевские дворцы, простонародные подмостки и рыночные площади. Было ли такое хоть раз, чтобы казна открылась для Жила Висенте,^{81} дабы он получил награду за свой высокий дар? Почему со временем стало необходимым отправляться по белу свету и заманивать крикунов, которые так дорого продают воздух из своих легких, сотрясаемый горловым механизмом?

Г о л о с  с  м е с т а: Пришла цивилизация!

О р а т о р: А вместе с ней и нищета. Пришла цивилизация, которая поет и пляшет, в то время как три четверти страны плачут, цивилизация тех цивилизованных людей, которые говорят: «Coronemus nos rosis antequam marcessant».^{82} Цивилизация смехотворного мота, который под превосходным тонким сукном сюртука скрывает рваную и зловонную рубашку. Великолепная цивилизация! Но я не знаю дикарей, которые могли бы ей позавидовать и пожелали бы ее обменять на свою дикость!

Сеньор председатель, пусть столичные сатрапы наслаждаются в часы досуга своей театральной цивилизацией. Пусть они теряют время, губят себя и теряют рассудок на этих игрищах и зрелищах, воскрешающих в памяти скандальные события, которые не должно бы зреть при свете цивилизации, восхваляемой моим ученым коллегой. Если им это нравится, то не таков я — человек иных времен и иных вкусов, противостоящий им разумностью своего времяпрепровождения. Но я требую, во имя справедливости и принимая во внимание бедность страны, чтобы провинциальных жителей не облагали податями ради поддержания лиссабонских увеселений. Я оспариваю право заставлять меня и моих соседей оплачивать звуки, извлекаемые из своих глоток теми, кто приехал сюда на заработки, потому что не нашел у себя на родине честного дела, позволяющего жить серьезно и на общее благо. И особенно я сожалею, сеньор председатель, о несогласном молчании моих коллег. Я один — пусть я один и буду побежден. Это не важно. Victis honus!^{83} О малых делах говорят маленькие люди: Parvum parva decent.^{84} Я отрекаюсь от славы, которая ждет благородного коллегу, недавно просившего субсидию для театра в Порту. Пусть золотая волна нашего казначейского Пактола^{85} докатится и до Браги! Кто попросит субсидию для тамошнего театра? Справедливость требует этого! Мои избиратели тоже хотят театр. Театр и субсидию для любого уголка Португалии, где живет хотя бы один избиратель! Наша независимость мнима. Мы подобны сапожнику, который на Масленицу наряжается принцем. Что ж, хорошо! Да здравствует всеобщая комедия! Пусть Португалия станет театром от Монсана до мыса Рока!^{86} Я прошу отправить итальянскую труппу и в мой округ. Мои избиратели хотят попробовать на вкус лиссабонские утехи, за которые они платят. Если я не могу, сеньор председатель, принести им добрую весть, что для них будут построены дороги, которые соединят их с остальной страной, пусть мне будет позволена честь привезти к ним Лукрецию Борджиа, кровосмесительницу и отравительницу Лукрецию, которая их воспитает и обратит на путь цивилизации. Я сказал.

Г о л о с а  с  м е с т, п р е р ы в а е м ы е  с м е х о м: Прекрасно! Брависсимо!

Эти голоса являли иронию возвышенных душ, которые иногда не знают, как им должно судить о таких дикарях, как спустившийся с гор Калишту де Барбуда.

Глава VII ВНЕШНОСТЬ, ОДЕЖДА И ОСТАЛЬНЫЕ ЧЕРТЫ ГЕРОЯ

По мере того как действующие лица романов начинают вызывать приязнь или отвращение читателя, у последнего возникает желание представить себе пластический облик героя. Если повествователь рисует только его общий контур, воображение читателя совершенствует то, что очень темно и туманно возникает из небрежного рисунка романиста. Впрочем, если небрежность или намерение автора оставляют воображению самого читателя представить телесные формы столь важного персонажа, каким в моем повествовании является Калишту Элой, вполне может случиться так, что находчивая интуиция читателя способна быстрее и отчетливее угадать его внешность, чем если бы она была описана с изобилием подробностей и с редким умением отпечатывать их в чужом воображении.

Но я не должен доверяться воображению читателя в столь важных обстоятельствах. Калишту Элой выглядит не так, как вы думаете. Я догадываюсь, что вы уже представили его в гротескном облике и наделили возрастом, который оправдывает, особенно в собрании законодателей, то странное направление ума, которое было продемонстрировано депутатом от Миранды. Я сам дал повод к ложному представлению, чтобы не поторопиться с описанием героя. А теперь постараюсь поднять доверие к хозяину Агры в глазах читателя.