Падший ангел

В Лиссабоне путешественники остановились на набережной Содре́. Дона Теодора, несмотря на страстное желание увидеться с мужем, решила восстановить свои силы и забылась тем сном, какой Провидение посылает людям, чистым душой или очистившим свои внутренности во время морской болезни.

Паулу де Фигейроа вышел на улицу, намереваясь разузнать о местожительстве Калишту, но увидел на Розмариновой улице обезьяну, скачущую верхом на собаке, а поэтому долгое время провел, изумленно созерцая это зрелище. Потом он поднялся до площади Двух Церквей и остановился около слепого в зеленых очках, который зазывал прохожих послушать о черном деянии человека, убившего своего деда. Заканчивая свой рассказ, слепой предлагал приобрести у него афишу, в которой обо всем сообщалось в подробностях. Фидалгу из Траванки купил эту повергающую в ужас повесть и долгое время разбирал ее по складам, сидя у входа в Лоретскую церковь.

Закончив чтение, старик сказал про себя:

— Скверная земля! Бегом отсюда, бегом! Здесь внуки убивают своих дедушек!

Затем он подозвал галисийца, который проводил его до парламента. Там Паулу спросил у привратника, не находится ли внутри депутат Калишту Элой, владелец майората Агра-де-Фреймаш.

— Не знаю, — ответил служитель, едва взглянув на него.

— Я его дядя. Будьте любезны пойти и сообщить ему, что его ожидает дядюшка Паулу де Фигейроа.

— Я не могу покинуть своего места, — сказал привратник уже более любезно. — Спросите вон того сеньора депутата, который идет сюда, пусть он все передаст вашему племяннику.

Паулу обратился к указанному господину, облик которого выдавал священника. Это был аббат Эштевайнша.

— Человек, о котором вы говорите, скорее всего, покинул Лиссабон, — сказал депутат. — По крайней мере, он попросил разрешения Палаты не присутствовать на ее заседаниях.

— Не поехал ли он домой? — поинтересовался старик.

— Думаю, что нет. Вы ведь его дядя?

— Я его четвероюродный дядя и брат отца его супруги.

— Бедная сеньора! — сочувственно пробормотал аббат. — Она потеряла превосходного мужа, а легитимистская партия — мужественного защитника.

— Выходит, мой племянник, — прервал его Паулу, — больше не легитимист?

— Куда там! Теперь это — самый отъявленный «пятнистый».^{262} Он все время с этими людишками и постепенно перешел на сторону правительства!..

— Каков мошенник!

— И все это, мой дорогой сеньор, — следствие безнравственного влияния женщины, которая лишила его рассудка и достоинства, а теперь готова покончить с его состоянием. Он появляется вместе с ней в театре, оплачивает ей особняк, карету, лакеев — словом, содержит ее как принцессу. А бедная жена там, в провинции, должна копить арендную плату, которую он здесь проматывает!..

— Племянница приехала со мной, — сообщил старик.

— Приехала? Бедная, бедная сеньора! Как бы я хотел нанести ей визит!.. Но я теперь в плохих отношениях с сеньором Барбудой и не хочу, чтобы он счел меня способным раздражать его жену своими жалобами. Итак, сеньор, если ваша племянница хочет увидеть ту роскошь и блеск, которые окружают подругу ее мужа, пусть она отправится на улицу Св. Иоанна-Покровителя Новобрачных и взглянет на дворец, который расположен в верхней части улицы, где, как говорят соседи, живет так называемая «благородная бразильянка».

— Не будете ли вы любезны повторить? — попросил его Паулу, развязывая тесьму огромного ярко-красного бумажника, чтобы записать адрес бразильянки.

— Если я могу чем-либо вам помочь, то всегда готов это сделать, потому что раньше был лучшим другом несчастного сеньора Барбуды, — добавил аббат Эштевайнша.

Вечером того же дня дона Теодора, которая тряслась от ярости с того самого момента, как дядя сообщил ей все сведения, полученные от аббата, вместе со стариком села в наемную коляску — ей сказали, что улица Св. Иоанна-Покровителя Новобрачных находится очень далеко.

Она вышла у входа в особняк, на который ей указал какой-то лавочник. У слуги, который говорил с ней из окошка конюшни, Теодора спросила, дома ли сеньор Калишту.

— Он здесь не живет, — ответил лакей.

— Живет! — настаивала дона Теодора.

— Я же вам сказал, что он здесь не живет, — упорствовал слуга.

— А вдова здесь живет?

— Вдова?

— Да!

— Да, наверху живет вдова, здешняя домоправительница.

— Вот ее я и хочу видеть, — сказала дона Теодора.

— Как прикажете доложить?

— Просто скажите, что ее хотят видеть.

В это время дона Томазия Леонор, внимание которой было привлечено бурным диалогом, появилась у окна.

— Кто вы? — спросила вдова лейтенанта.

Дона Теодора закинула голову и, увидев какую-то женщину в темном чепце и в почтенных летах, решила, что говорит со служанкой.

— Я хочу поговорить с вдовой сеньорой.

— Откройте дверь, Жозе, — велела дона Томазия слуге.

Теодора с дядей сначала поднялись в приемную, которая уже была открыта, а из нее перешли в соседнюю комнату, служившую гостиной.

Дона Теодора смотрела по сторонам и, видя роскошные шелка и мраморы, приговаривала в смятении:

— Так вот на что идут мои деньги!

Паулу крестился и шептал:

— Да здесь просто королевский дворец!