Пагубная самонадеянность

Иерархия целей (отражающая так называемые постоянные или «долговременные» ценности) остается относительно стабильной, но иерархия средств очень и очень изменчива, что заставляет идеалистов высоко ценить первое и презирать второе, – в самом деле, может показаться недостойным подстраиваться под постоянно меняющуюся шкалу ценностей. Возможно, в этом и кроется основная причина того, почему люди в своем стремлении достичь конечных целей часто противоречат сами себе и выступают против введения процедур, которые бы наилучшим образом способствовали их замыслам. Большинство людей, добиваясь своих целей, стремятся изыскать лишь средства для себя или для других. Им приходится встраиваться в длинную цепочку действий, которая в конечном счете приведет к удовлетворению неизвестной потребности (в неизвестное время, в неизвестном месте), минуя множество промежуточных этапов, направленных совершенно на другие цели. Человек видит ценник, который рыночный процесс прикрепляет к продукту, – и этим, как правило, ограничиваются его знания о рынке. Например, вряд ли кто-то из занятых в производстве шурупов сможет точно определить, когда, где и как послужит людям конкретная деталь, над которой он работает. Никакая статистика не поможет определить, каким именно из возможных способов используют этот шуруп или другие подобные детали.

Шкала ценности средств (то есть цены) одинакова для всех, и это усиливает ощущение того, что это нечто обыкновенное и даже вульгарное, ведь личная шкала целей неповторимо индивидуальна. Мы доказываем свою индивидуальность, отстаиваем свои вкусы или стараемся показать, что разбираемся в качестве вещей. И все же мы наилучшим образом реализуем свои цели только благодаря тому, что через цены получаем информацию об относительной редкости тех или иных средств.

Кажется, что эти две шкалы ценностей противоречат друг другу, и это впечатление усиливается в условиях расширенного порядка: большинство зарабатывает себе на жизнь, предоставляя средства другим, неизвестным им людям, и точно так же получают от незнакомых людей средства для достижения собственных целей. Таким образом, единственной всеобщей шкалой становится шкала ценности средств, важность которых в основном не зависит от их полезных свойств, поскольку эти средства легко заменяют друг друга. Благодаря многообразию целей множества людей конкретные цели употребления (почему эта вещь считается нужной, а следовательно, ценной) остаются неизвестными. Абстрактный характер ценности средств (ведь они являются лишь «инструментом» для удовлетворения потребностей) также укрепляет презрительное отношение к ним, поскольку такая ценность воспринимается как «искусственная» или «ненастоящая».

Чуть менее ста лет назад появились первые разумные объяснения столь непростым для понимания и даже вселяющим некоторую тревогу явлениям. Эти объяснения получили распространение после того, как работы Уильяма Стэнли Джевонса, Карла Менгера и Леона Вальраса (и особенно последователей Менгера – представителей австрийской школы) совершили переворот в экономической теории; позднее его назвали «субъективной» революцией, или революцией «предельной полезности». Если то, о чем говорилось в предыдущих параграфах, кажется сложным и непривычным – значит, даже сегодня еще не осознаны основные и самые важные открытия этой революции. Революционно мыслящие ученые сумели сделать экономическую теорию целостной системой, потому что открыли следующее: события, предшествующие экономическим явлениям, не могут служить им объяснением и не являются определяющими их причинами. Хотя в классической теории экономики, или, как ее часто называют, «классической политической экономии», уже содержится анализ процесса конкуренции (в частности, при описании объединения отдельных порядков сотрудничества в разных странах в мировой порядок благодаря международной торговле), только теория предельной полезности помогла понять, как определяется спрос и предложение, как объемы производства зависят от потребностей и как мера относительной редкости товаров, появляющаяся в процессе всеобщей адаптации, направляет действия людей. Весь в целом рыночный процесс стал пониматься как процесс передачи информации, позволяющий людям осваивать и использовать знания и навыки в гораздо большем объеме, чем тот, которым они обладают индивидуально.