Пагубная самонадеянность

Здесь кроется некоторая ирония: материалистами объявляют как раз тех, кто рассматривает экономические явления не исключительно с материалистической точки зрения (то есть в терминах количества материальных объектов), а определяет ценность предметов, руководствуясь расчетом – насколько они важны для людей, и особенно разницей между затратами и ценой, то есть прибылью. Но именно стремление к прибыли позволяет участникам рыночного процесса думать не о том, какое количество товара потребуется людям, которых они знают лично, для конкретных потребностей, – а о том, как внести наибольший вклад в совокупный продукт, который складывается в результате таких же усилий бесчисленного множества незнакомых друг другу людей.

В экономической теории существует ошибочное мнение (его придерживался даже брат Карла Менгера Антон) о том, что «полный продукт труда» возникает главным образом благодаря физическим усилиям. Ошибка эта стара, и, вероятно, Джон Стюарт Милль более других повинен в ее распространении. В своей работе «Основы политической экономии» (1848, «О собственности», Книга II, гл. I, раздел 1; Works, II: 260) Милль писал, что, хотя «законы и условия производства богатства имеют характер истин, свойственных естественным наукам», распределение богатства является «целиком делом человеческого учреждения. Как только вещи появляются, люди, порознь или коллективно, могут поступать с ними как им заблагорассудится». Из этого он делает вывод, что «общество может подчинить распределение богатства любым правилам, какие оно только сможет изобрести». Милль рассматривает объем продукта как чисто технологическую проблему, не зависящую от правил распределения, и упускает из виду зависимость объема производства от степени использования существующих возможностей, а это уже не технологическая, а экономическая проблема. Именно методам «распределения», то есть ценообразованию, мы обязаны тем, что производим такой огромный продукт. Его объем (то, что нужно поделить) зависит от принципа организации производства, то есть от рыночной системы ценообразования и распределения. Совершенно неверно делать вывод о том, что «как только вещи появляются», мы можем поступать с ними как заблагорассудится, – поскольку они не появятся, пока не будет информации о ценах, сгенерированной теми, кто пожелает получить определенные доли общего продукта.

Но Милль ошибался еще кое в чем. Как и Маркс, он рассматривал рыночные ценности исключительно как следствия, хотя они одновременно являются и причинами решений, которые принимают люди. Позже, когда мы будем обсуждать непосредственно теорию предельной полезности, мы увидим, насколько это неточно – и насколько ошибочно заявление Милля о том, что «в законах ценности нет ничего, что осталось бы выяснить современному или будущему автору; теория предмета завершена» (1848: III, I, раздел 1, в Works, II: 199–200).