Пагубная самонадеянность

Причины презрительного отношения к торговцам становятся еще более понятными, если вспомнить, что их деятельность и в самом деле бывала связана с тайнами. «Тайны торговли» – когда многие обогащались, обладая знаниями, которых не было у других, знаниями тем более загадочными, что касались чужеземных (и, возможно, даже отвратительных) обычаев и неведомых стран, овеянных легендами и слухами. Знаменитое высказывание Ex nihilo nihil fit («Из ничего не выйдет ничего») больше нельзя считать научным утверждением (см. Popper, 1977/84: 14; и Bartley, 1978: 675–76), но оно по-прежнему преобладает над здравым смыслом. Колдовством веет от занятия, которое извлекает богатство «из ничего», – не производя новых ценностей, а просто перемещая то, что уже существует.

Укрепляют такие предрассудки представления о том, что богатство должно добываться обязательно физическими усилиями и напряжением мускулов, «пóтом и кровью». Физическую силу, а также обычные инструменты и орудия, к которым ее можно приложить, можно не только наблюдать, но и осязать. В этом нет ничего загадочного, даже для тех людей, кто не может ею похвастаться. Задолго до феодализма признавалось, что физическая сила и обладание ею – уже само по себе достоинство и является преимуществом. Такое представление – часть унаследованных нами инстинктов малых групп, оно продолжало бытовать среди фермеров, земледельцев, скотоводов, воинов и даже простых домовладельцев и ремесленников. Люди видели, как физические усилия фермера или ремесленника увеличивают количество полезных вещей, – и могли объяснить различия в богатстве и власти понятными им причинами.

Таким образом, критерий физических данных, очень ценимых первобытными людьми, появился рано, в борьбе за лидерство или соревнованиях в мастерстве (см. Приложение E). Человек имел более высокий статус благодаря физическому превосходству. Но как только элементом состязания стало знание – которое нельзя увидеть или потрогать и которым владели не все участники (многим из них это казалось невозможным), – чувство товарищества и справедливости исчезло, возникла угроза солидарности и ощущению общности целей. Если иметь в виду образование расширенного порядка, то, конечно, такую реакцию можно назвать эгоизмом (вернее, групповым эгоизмом, при котором солидарность в группе считается более важной, чем благополучие ее членов).

Подобные представления были сильны и в XIX веке. Томас Карлейль, оказавший большое влияние на писателей прошлого столетия, утверждая, что «только труд благороден» (1909: 160), явно имел в виду физический труд, усилия мускулов. Карлейль, как и Карл Маркс, истинным источником богатства считал труд. В наше время всё чаще рассуждают иначе. Инстинктивно люди еще придают значение физической силе, но на деле производительность все меньше связывается с физическими данными, и под «силой» скорее понимается не физическая мощь, а сила законного права. Конечно, мы не можем обойтись совсем без силачей, но сегодня они – лишь одна из групп специалистов; может быть, этих групп и становится больше, но они насчитывают все меньше людей. Только в племенах, остающихся на первобытной стадии развития, все еще господствует культ силы.

И все-таки даже сегодня такие виды деятельности, как натуральный и денежный обмен, а также сложные формы торговли, организация или координация, перемещение товаров для продажи с прибылью, не всегда считаются настоящей работой. Многим по-прежнему трудно согласиться с тем, что количественное увеличение имеющихся запасов материальных средств для жизни и комфорта все меньше зависит от видимого преобразования одних физических субстанций в другие, а все больше – от их перемещения, что меняет относительную важность и ценность вещей. То есть рыночный процесс имеет дело с материальными объектами, но их перемещение, похоже, не увеличивает число этих объектов (даже если это требуется на самом деле или только объявляется таковым). Рынок не производит материальные ценности, а передает информацию о них, но чрезвычайно важная функция распространения информации ускользает от внимания людей, которые привыкли смотреть на вещи с позиций механицизма или сциентизма. Они принимают как должное фактическую информацию о материальных объектах и игнорируют тот факт, что ценность вещей определяется еще и их относительной редкостью.