Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока

Как показывает анализ литературы, внимание к производственной функции женщины и истории семьи заслоняет от нас эволюцию и специфику досуговой сферы в женской коммуникационной среде. В настоящее время история досуга является одним из наиболее быстро набирающих популярность направлений в исторической науке, тесно связанным с «новой культурной историей», историей повседневности, исторической антропологией, микроисторией, исторической урбанистикой и т. д. История досуга представляет собой уже институционализированное, но еще недостаточно разработанное направление исторической науки, содержит множество лакун, заслуживающих пристального изучения. К таковым можно отнести проблему гендерных особенностей досуга в 1920-е гг. Исследователи преимущественно занимаются изучением мужского досуга, обращая внимание на женщину лишь в контексте ее интеграции в традиционно маскулинные практики — спорт, общественно-политическую деятельность и т. п. Нам представляется, что актуальность исследования данной темы связана не только с ее неразработанностью, но и с современными российскими реалиями, когда вопросы женской эмансипации требуют ответа во многом на те же вызовы, что существовали несколько десятилетий назад.

Плакат «Усилим борьбу с проституцией — позорным наследием капитализма!». 1930 г.

В отличие от времен царизма, продажу женщиной своего тела большевики считали недопустимой, а проституток — жертвами. Данный взгляд в целом отвечал существовавшему в образованном обществе мнению, формировавшемуся под влиянием, в том числе, таких трагических образов, как несчастные Сонечка Мармеладова и Катюша Маслова. Виновными в результате оказывались не только те, из-за кого они пошли на панель, но и те, кто пользовался их услугами. Таким образом, криминализировалась распространенная форма досуга, и девиантом оказывался скорее потребитель, а не девушка. Другое дело, что в качестве активных деятельниц революционного движения продажные развращенные особы тоже не рассматривались. В 1920 г. В.И. Ленин в беседе с Кларой Цеткин весьма скептически отнесся к ее идее организовать проституток Гамбурга в отдельный революционный отряд. Проститутки, эти «двойные жертвы буржуазного общества», по его мнению, при этом заслуживали сожаления[240].

Декларирование «братского человеческого отношения к проститутке» причудливым образом сочеталось с жесткими репрессивными мерами. Самым тяжелым временем для городских проституток, как и для населения Петрограда в целом, являлся период военного коммунизма. Город обезлюдел, а голодным жителям было не до плотских утех. Об этом говорит и резкое снижение числа изнасилований — с июня по сентябрь 1918 г. за это преступление арестовали четырех человек (из 7840), а с июня по сентябрь — только одного (из 1209)[241].

Усилилась и борьба с проститутками, которых на 1920 г. насчитывалось около 17 тыс.[242]. Они могли привлекаться к принудительным работам и, наравне с другими паразитирующими элементами, направляться в концентрационные лагеря[243].

Общественный труд был признан обязательным — принцип «кто не работает, тот не ест» закреплялся Конституцией 1918 г., а продажа своего тела за деньги к таковому не относилась. В 1919 г. в здании бывшего Чесменского дома инвалидов на Московском шоссе был организован первый в стране концентрационный лагерь принудительных работ для женщин, через который менее чем за год прошло 6,5 тысяч женщин, сверх половины которых были проститутками. Многих продажных женщин выслали за пределы города. Одновременно город был полон притонов: одна из облав показала, что гостиница «Москва» на углу Невского и Владимирского являлась настоящим борделем, который посещали бандиты и где продавали кокаин.

«Проститутка от бара» и «Леля с Казанской»

Уже к 1922 г. ситуация резко изменилась. Власть смирилась с существованием нетрудовых элементов. Начальник петроградской милиции в 1922 г. отмечал, что проституция процветает совершенно свободно на всех главных улицах города: проспекте 25-го Октября (Невском), Вознесенском и других. Девушки вовсе не собирались прятаться, а всячески обращали на себя внимание откровенным видом и вызывающим поведением [244]. Появление богатых людей привело к появлению дорогих и не очень женщин рядом с ними. Желаемой целью для амбициозных девушек стали нэпманы и растратчики, с которыми можно было не только провести шикарный вечер в «Европейской» или пригороде, но и растрясти на подарочек. В ходившей среди жителей города того времени песенке «Проститутка от бара» героиня мечтала: «Меня купит растратчик богатый, и на Остров уеду я с ним…».