Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока

Комиссия по обследованию случая пришла к выводу, что подобное хулиганство процветало на всем заводе. Те же Семенов вместе с Емельяновым перед случаем с Клевядо пытались надуть воздухом рабочего Орлова. Рабочему Чистякову они вбили в табуретку гвоздь, который распорол ему тело, ему же «стукнули в голову оловом». Год назад Емельянов вставил шланг рабочему Кравклису, из-за чего он, по его показаниям, полчаса был без сознания. За Семеновым числились и менее серьезные проступки. Например, он играл в мастерской в футбол и разбил оконное стекло. Комиссия ознакомилась с положением дел в других цехах и пришла к выводу, что «„шутки“ и озорство, переходящее в открытое хулиганство, являлись общими для всех отделений». К ним относили «привязывание тряпок, бросание друг в друга тяжелыми предметами, обдувание воздухом, забивание гвоздей в табурете». Практиковали шутки не только молодые, но и старые рабочие, партийцы. Так, в 56-м отделении Дурандин «перебрасывался тряпками с работницей Денисовой, когда запас тряпок иссяк, он не остановился перед тем, чтобы бросить в нее железную гайку, чем нанес ей легкое повреждение. При этом оба являлись членами партии. В том же отделении рабочий-комсомолец Арсеньев обвязал тряпками работницу Ермолайнен, поместил ее в ящик с концами и ушел, оставив одну. В 45 отделении кидались тряпками, кусками железа, смазывали ручки напильников тестом, привязывали проволоку к тискам, а других рабочих к лебедкам. Обдувание воздухом при очистке картузов и машин „сплошь приводило к засорению глаз“. В 37 отделении также бросали друг в друга тряпками, обрезками бакелитовых изделий, обливали водой»[461].

«Шутникам» обещали длительную и беспощадную борьбу. Активно в кампанию вовлекались рабкоры заводских многотиражных газет. Оказалось, что видов подобного хулиганства множество, среди них встречались как действительно опасные (поджигание привязанной за спиной тряпки, бросание инструментом, катание на вагонетках и проч.), так и не грозившие какой-либо серьезной травмой: положить болты в карман, прибить рукавицы гвоздями к скамейке, бросить чужой завтрак на пол, облить водой из шланга, поднять пыль в цехе, забрасывать за шиворот грязь и опилки, повесить на спину товарищу табличку «кусаюсь — не трогай».

Газета «Красный железнодорожник» сообщала о таком случае: «Хорошо умеет шутить станочник столярного цеха тов. Ковылин, например, 15 мая, наточив нож, подошел к токарю Богданову, поднял нож и эдак с улыбкой говорит: „Давай деньги, где они у тебя“.

Богданов, желая отвести нож от себя, т. к. такие шутки ему вовсе не нравятся, махнул рукой и задел по ножу.

В общем, шутка Ковылина довольно дорого обошлась производству, т. к. Богданову пришлось проболеть 8 дней — и производству убыток, и страхкассе пришлось уплатить за это время»[462].

Газета «Красновыборжец» перечисляла многочисленные пьяные драки рабочих с последующими судебными разбирательствами[463]. «Стапель» писала о хулиганствующих рабочих, разбивающих стекла в цехе[464], а также о «музыкальных хулиганах», изрезавших крышку рояля, стоявшего в бывшей столовой[465]. Еще были «заклепочные» шутки, распространенные в заклепочном цехе. Там рабочие развлекались тем, что бросали паклю друг в друга. Однажды в ответ на паклю полетела отвертка, которая, попав в станок, отлетела в плечо рабочему, нанеся травму[466]. На прядильно-ниточной фабрике имени С. Халтурина рабочий облил коллегу маслом из ручного насоса за то, что тот отказался принести ему чай[467].

Стапель. 1928. № 4. Август. С. 2

На этой фабрике могли отличаться и женщины-работницы. В «Трибуну халтуринцев» однажды пришло письмо, в котором просили принять меры против хулиганства, которое устраивает работница мокрых ватеров 1-го этажа Мария Зеленкова: «Идя в уборную, она орет во все горло разные нахальные вещи или кроет матом, причем одним действием языка не ограничивается, а пускает в ход и руки: то поставит щетку так, что при входе из уборной грязная щетка падает в лицо выходящей. Два м-ца назад в уборной разбила стекло. Шпульница от машины видела, но боялась сказать администрации, так как на ее окрик: „Что делаете?“ — была послана угроза вместе с матом. Возильщика она хватает цинично за все места, а 6 декабря схватила за волосы раб-цу Голубеву, которая от боли плакала целый вечер. Когда цеховая администрация захотела призвать ее к порядку, то и ее она покрыла такой же бранью, как и остальных»[468].

Не обходилось и без упоминания одного из любимых развлечений всех времен — росписи стен в туалетах[469]. Например, рабкор с ленинградского радиоаппаратного завода имени Казицкого сообщал: «Не говоря о рисунках просто неприличных, нецензурных, оскорбляющих человеческое достоинство наших матерей фраз, мы увидим вещи явно антисемитского и контрреволюционного характера. Примеры: „Всех жмут, кроме евреев“ и как вывод отсюда — „Бей ж… спасай Россию“ или: