Палач, скрипачка и дракон

— И пулю надо вытащить, — шмыгнула носом Энрика. — Я воды нагрею.

— Кто-нибудь заметит дым, и за нами придут.

— Ой, да ладно, нас так и так убьют! — Очередная спичка загорелась, и Рика ткнула ею в печь.

— Это меня убьют, чего со мной еще делать. А с тебя платье сдерут и бросят солдатне на забаву. Погаси огонь!

Но Энрика огонь не погасила, и вскоре в сторожке сделалось тепло, светло и уютно. В углу отыскался котелок. Энрика нагребла на улице снега и поставила греться.

— Там, внизу, глянь, вроде сухпайки были, — сказал Нильс, отчаявшись спорить.

Энрика глянула и первым делом увидела красный шарфик, привязанный к стволу карабина.

— Я посчитал подлым отправляться на поиски в нем, — объяснил Нильс.

Энрика подняла голову, внимательно на него посмотрела.

— Когда вернёмся… — Она облизнула губы, пересохшие от волнения. — Что ты сделаешь?

— Уволюсь, — без раздумий ответил Нильс.

— А как же долг?

— Теперь у меня другой долг.

Она продолжала молча на него смотреть. Нильс закрыл глаза, не в силах выдержать этот взгляд.

— Фабиано — правитель Вирту, лидер и спаситель. Да, многие на него ворчат, но из ворчания каши не сваришь. По его закону ты обречена смерти. И я, поскольку отрекусь от своей миссии. Но другой палач в Вирту найдётся. А желающих свергнуть Фабиано — нет. Он безупречен, Энрика. Он ведет городок к благочестию и процветанию. А уж как он хитер — это я знаю не понаслышке. Если ему кто-то не по нраву, он найдёт способ от него избавиться. Поэтому не расстраивайся, что не успела выйти замуж. Если Фабиано решил, твоя смерть — вопрос времени. Но теперь ты будешь умирать не одна, это я обещаю.

— Но ведь он же торгует людьми!

— А как это доказать? Кто нам поверит?

— Книга…

— Где та книга?

— У Сесилии…

Опять замолчала. Сидит, свесив ноги в подполье, думает о чем-то.

— Если ты откажешься меня казнить… Тогда ведь тебя самого казнят?

— Или вернут в Ластер, что одно и то же.

Энрика вновь посмотрела в глаза Нильсу:

— Не отказывайся.

Нильс тряхнул головой, полагая, будто ему послышалось.

— Прости… Что?

— Если все равно смысла нет. Пусть он тогда считает, будто ты на его стороне. Помоги Лизе, если сумеешь. Постарайся найти доказательства.

Нильс повернул голову и стал смотреть в стену. Энрика тем временем спрыгнула в подпол, чем-то загремела.

— Осторожно, — прикрикнул Нильс. — Там гранаты, да и вообще…

— Фрукт такой? — высунулась Энрика. — Я аккуратно. Вот, нашла что-то.

Она выложила на пол несколько банок с консервами, упаковку галет, пачку чая.

— Молодец, — кивнул Нильс.

— Так ты обещаешь?

— Что?

— Что если меня кто-то и убьет, то это будешь ты.

Нильс вздохнул. Что за убогий мир, в котором нужно заключать такие договоренности!

— Зачем тебе самой это?

— Честно? Я до последнего буду верить, что ты что-нибудь придумаешь, и даже испугаться не успею.

Выбравшись наружу, Энрика отлила из котелка немного воды в тазик, нашедшийся под койкой. Потом сыпанула в котелок чая.

— А тебе кто-нибудь когда-либо говорил, что ты дура? — полюбопытствовал Нильс.

Энрика рассмеялась:

— Много раз, уже привыкла! Но это не ответ.

— Обещаю. Но при условии, что и ты мне кое-что пообещаешь.

Энрика отвлеклась от банки консервов, которую вертела в руке, и послала Нильсу вопросительный взгляд.

— Обещай, что если погибнешь, так только от моей руки.

Энрика обдумала предложение, щеки ее при этом покраснели.

— Обещаю! — И протянула ему банку с нарисованной на ней круглой розовой свинкой. — Откроешь?

— Не-а, — грустно сказал Нильс. — Ножа нет.

Через несколько минут они пили чай с пресными галетами. Энрика съела чуть не половину большой упаковки, прежде чем насытилась.

— Ненавижу это! — простонала она, повалившись на пол. — А представь, часа три назад я сидела перед столом с таким количеством еды, что можно весь Вирту накормить. И не хотела!

Нильс не нашёлся с ответом. Пожалел, что он — не Рокко, у которого всегда удачное словцо наготове.

— Снимай шинель! — подскочила Энрика. — Давай помогу.

— Нет, Рика, перестань! — застонал Нильс. — Ты же не собираешься правда вытаскивать пулю?

— Еще как собираюсь! — Она уже разрывала у него на плече рубаху. — Я однажды в детстве занозу посадила — знаешь, как загноилось? Мама плакала, говорила, что могла бы без ноги остаться. А тут — здоровенная такая штука! Обязательно надо вытащить… Ой, мама, крови-то сколько!..

Она побледнела, и Нильс уж испугался, что отважная врачевательница сейчас хлопнется в обморок, но обошлось. Энрика отошла, отвязала красный шарфик от карабина и намочила его. Вернулась. Наклонившись над раной, стала протирать. Нильс смотрел на ее сосредоточенное лицо, потом движение чего-то блестящего привлекло внимание. Из ворота платья выскочил серебряный кулончик на цепочке.

— Вот уж не думал, что ты так религиозна.

Энрика посмотрела на кулончик и улыбнулась:

— А, это Лиза подарила. Я и забыла про него сов… сем.

Энрика осеклась, заправляя кулончик обратно, и быстрым, судорожным движением прижала платье к груди.

— Я просто увидел кулон, — пробормотал Нильс и стал смотреть в стену.

Однако когда пальцы Энрики коснулись раны, боль снова заставила повернуться.