Палач, скрипачка и дракон

— А утром, — прошептала Энрика, — она тебя сдала и сдалась сама? Вот дрянь!

«Не смей так про нее говорить!» — хотел возмутиться Нильс, но язык его не послушался. А потом и до головы дошло, что где-то в глубине души он хочет, чтобы Энрика продолжала.

— Почему дрянь? — спросил он. — Она ведь была права. Это я сделал глупость.

— Спасти человеческую жизнь — не глупость, — уверенно сказала Энрика.

— Ценой десятков других жизней…

— Не твоя вина, что все эти люди согласились жить за чужой счет. Невинные горожане? Ха! Эти невинные горожане каждый год умоляют Дио, чтобы кто-то за них умер! Сколько так будет продолжаться? Вечность? Когда количество жертв превысит число жителей Ластера?

— Дракона пытались убить, но это бесполезно, — возражал Нильс. — Другого выбора просто нет. Либо одна жертва в год, либо — смерть всем.

— Так значит, смерть всем!

Нильс смотрел в ее злые и отчаянные глаза и отказывался понимать. Энрика снизошла до объяснений:

— Представь, что этот дракон налетел бы на Вирту. Что, стали бы ему незнакомок скармливать?

Нильс представил дракона в Вирту — это было довольно-таки легко. Но вот остальное…

— То-то, — сказала Энрика. — Вышли бы все вместе — и погибли, раз судьба такая. Ни один человек не должен жертвовать собой ради других, если на то нет его личного желания. И ты не будешь!

— На то есть мое личное желание, — сказал Нильс. — А ты без толку тратишь время.

— И правда, — спохватилась Энрика и взяла прислоненный к решетке канделябр. — Я пойду искать корону и ножи. И все это время я буду думать, как тебя спасти. Я придумаю, слышишь! — Она погрозила канделябром.

— Рика…

— Мы уйдем отсюда вместе, либо никак!

— Рика! Что у тебя с головой? Не надо красть корону. Не надо спасать меня — это невозможно. Просто дождись церемонии, дождись, пока тебя отправят на Жертвенный Уступ, и выбирайся. Для этого тебе понадобятся ножи, сила, мозг и немного удачи. Не делай больше ничего.

— Но я сделаю!

— Но если ты каким-то чудом меня отсюда вытащишь, ты вытащишь палача. И когда мы вернемся в Вирту, если ты будешь незамужней, я отрублю тебе голову.

Вот интересно, она вообще задумалась над ответом? Такое ощущение, будто сразу же ляпнула:

— Ну и пусть. Лучше ты, чем дракон. Ты хотя бы человек. А я своих не бросаю!

Когда она ушла и унесла с собой свет, Нильс покачал головой.

— Это конец, — сказал он в темноту перед собой. — Что эта бестолочь сейчас там натворит…

* * *

— Корона, — говорила Энрика, шагая по коридору первого этажа, как хозяйка. Сесилия семенила за ней, сжимая погасший канделябр.

— Простите, госпожа фрау Энрика Маззарини, вы, кажется, изволили молвить «корона»?

— Именно! Где хранится моя будущая корона?

— Зачем вам?

— Померить.

— Но вы вдосталь намеритесь на репетиции, до нее меньше часа!

Энрика остановилась в том самом зале, где оказалась, едва попав в замок. Кое-что тут изменилось. Посреди зала вознеслась гигантская ель, украшенная разноцветными шарами и лентами. Вокруг суетились слуги с длинными шестами, развешивая украшения на верхних ветвях.

Верхушку ели украшала серебряная звезда, поблескивающая в свете люстры. Энрика перехватила такой же блестящий взгляд Сесилии, прикованный к этой звезде, и спросила:

— А ты? — Сесилия вздрогнула, и Энрика улыбнулась ей: — Хочешь померить корону?

— Я?! — Сесилия попятилась. — Помилуйте… Это ведь… Немыслимо!

— Это ведь не ответ. Ты либо хочешь померить корону, либо нет. Если хочешь — давай найдем. Это будет наш с тобой маленький секретик!

Сесилия колебалась, но колебания ее были чисто морального характера. Она ведь не знала, наверное, что представляет собой корона на самом деле.

— Ну… Хорошо, госпожа Энрика, — сдалась Сесилия. — Но только корона хранится у Волькера Гуггенбергера, колдуна. Не знаю, почему…

«Вот и не нужно тебе знать», — подумала довольная Энрика, а вслух сказала:

— Веди!

Сесилия привела ее в мрачную и неосвещенную часть замка. Пришлось даже снова зажигать свечи в канделябре. Сердце Энрики колотилось все чаще. Черные, затянутые паутиной стены говорили, что надо бы замедлить шаг, а лучше вовсе повернуть назад. А тикающие в голове часы, напротив, подгоняли. Сесилия же, кажется, вовсе не чувствовала страха. Скакала себе, напевая под нос песенку.

Остановились у обитой ржавыми полосами железа двери. Энрика в замешательстве уставилась на замочную скважину и хотела было начать что-то о ключах, но Сесилия, не долго думая, постучала.

— Кто?! — донеслось с той стороны.

— Госпожа Энрика Маззарини и ее смиренная служанка Сесилия!

— Ты что творишь? — зашипела Энрика, которой почему-то и в голову не приходило, что колдун окажется у себя. Вот и как теперь выкручиваться?

Однако выкручиваться Сесилия не собиралась. Лишь только герр Гуггенбергер открыл дверь и предстал перед девушками на пороге во всей своей худощавой высокой мертвенности, служанка сделала реверанс и заявила:

— Госпожа Маззарини всем сердцем желает, чтобы я померила ее корону.

Казалось, это невозможно, но безжизненное лицо Гуггенбергера тронула гримаса удивления.

— Чего? — переспросил он. — Ты? Корону? Зачем?! — Этот вопрос уже адресовался Энрике.