Палач, скрипачка и дракон

Энрика попыталась повторить реверанс, чуть не упала и, стараясь говорить спокойно, ответила:

— Мне кажется, в короне она будет такая миленькая…

Герр Гуггенбергер перевел взгляд на Сесилию, потом — обратно на Энрику.

— Чушь, — сказал он и попытался закрыть дверь, но служанка вцепилась в нее мертвой хваткой.

— Извините, герр Гуггенбергер! — пропыхтела она, упираясь ногами в каменный пол, чтобы не позволить двери закрыться. — Госпоже Маззарини в пределах замка дозволено все-превсе! Если вы хотите ей запретить какую-нибудь чушь, вам придется обратиться за разрешением к его величеству.

Эти слова как будто охладили пыл Гуггенбергера. Во всяком случае, дверь он отпустил, и Сесилия с испуганно-восторженным визгом прокатилась, повиснув на ней, до стены, где спрыгнула и вновь встала рядом с Энрикой.

— Из всех безумных глупостей, сотворенных… — начал было Гуггенбергер, но Сесилия по-свойски отодвинула его с пути.

— Да-да, мы знаем, — сказала она, входя в комнату колдуна. — Где корона, герр Гуггенбергер?

Энрика с опаской смотрела на сжимающиеся кулаки колдуна. Казалось, еще чуть-чуть, и он если не убьет, то поколотит служанку.

Обиталище — или место работы? — колдуна выглядело скучновато. Покатые сырые каменные стены, одно крохотное оконце под самым потолком — не столько для освещения, сколько для вентиляции. Большущий и кажущийся пустым стол из черного дерева посредине. Чуть дальше — смутно знакомый шкаф.

Вдоль стен — полки, где в безупречном порядке расставлены разноцветные скляночки и коробочки. На полу — ни соринки. Энрика даже поежилась от такой чистоты. Как будто не живой человек здесь сидит.

Колдун оттолкнул с дороги Сесилию и, ворча, подошел к столу. Закрыл увесистую книгу, раскрытую далеко за середину, отодвинул блюдо с яблоками, перо с чернильницей и еще одно блюдо — пустое, но испачканное какой-то жидкостью. Потом сел и выдвинул ящик стола.

— Вот, — сказал он, бережно достав оттуда что-то, завернутое в белую тряпку. — Безумно жаль осквернять такое сокровище прикосновением к нечестивой голове жалкой служанки, но ваше желание — закон, фрау Маззарини.

Последние слова герр Гуггенбергер прорычал сквозь зубы. Должно быть, живо представлял в этот момент, как Энрику раздирает на части дракон.

— Корона-корона! — Сесилия прыгала на месте, хлопая в ладоши, пока Гуггенбергер разматывал тряпку. Энрика смотрела на служанку с недоумением. Вроде бы она производила впечатление девушки неглупой, но сейчас вела себя, как ребенок. Специально, что ли, придуривается? Но зачем?

Корона, лежащая на столе герра Гуггенбергера, притягивала взгляд. Металл казался белым. Не то серебро такое, не то — белое золото. Энрика слышала о существовании белого золота, но как оно выглядит — понятия не имела. Однако сдержанный блеск переплетенных металлических струек завораживал. За изгибами узора хотелось следить бесконечно, но все они сходились к одной точке — алому рубину овальной формы.

— Какая красота, — выдохнула Энрика.

Сесилия посмотрела на нее:

— Хотите первой?

— Нет-нет, я успею. Давай ты!

Служанка потянулась к короне, но Гуггенбергер шлепнул ее по руке. Сесилия шарахнулась, чуть не выронив канделябр от неожиданности.

— Не сметь касаться драгоценности, — прошипел колдун. — Фрау Маззарини, вас не затруднит надеть корону самостоятельно, раз уж такова ваша прихоть?

— Разумеется!

Энрика взяла корону осторожно, четырьмя пальцами, и повернулась к Сесилии. Та благоговейно наклонила голову. Водружая корону на нее, Энрика затаила дыхание. Не дай Дио, упадет и сломается…

Но Сесилия, чувствуя важность момента, двигалась медленно, будто в толще воды. Лишь только Энрика убрала руки, она выпрямилась, приосанилась, смешно закатив глаза, будто надеясь разглядеть украшение. Энрика едва удержалась от смешка. Вид у Сесилии был, конечно, уморительный. Служанка в форменном переднике, в руке — канделябр, а на голове, приминая чепец, возлежит корона.

Так, думала Энрика, корона — вот она. А дальше-то теперь что? Как вызволять Нильса? Как спасаться самой? Даже если перенестись сейчас на этот уступ — выбраться она не сможет. Еще чего доброго замерзнет насмерть, дракона не дождавшись. Да и что она тому дракону, если он только жен принцевых поедать желает?

— Все? — Гуггенбергер протянул руки к короне. — Хватит, примерка состоялась!

Сесилия отскочила, бросив странный взгляд на Энрику.

— Как я выгляжу? — спросила она, опасно наклоняя голову влево-вправо.

— Очень мило, — улыбнулась ей Энрика.

Гуггенбергер встал со стула и двинулся за убегающей вокруг стола служанкой.

— Прекратите баловство немедленно, иначе будут последствия!

— Ах, герр Гуггенбергер, какой вы сердитый! Ну погодите же еще немножко! Дайте зеркало! Ах, у вас нет зеркала? Как же вы расчесываетесь?

Почти лысый Гуггенбергер зарокотал от ярости, остановился, сверля Сесилию ненавидящим взглядом.

— Ты! — прорычал он. — Ты!!!

— Да ладно-ладно, не сердитесь, вот ваша цацка, ничего с ней не случилось! — Сесилия обошла стол, надув губы, и протянула корону Гуггенбергеру. Но лишь только тот протянул руку, бросила ее Энрике.