Паладинские байки

– А теперь пойдем к целителям. Должен предупредить: все целители – женщины. А на наших женщин нельзя смотреть прямо, пока они сами не разрешат. Прикрой глаза рукой или смотри в пол.

– Я помню, нам говорили. Но… как же ты с ними будешь общаться? – удивился паладин. – Вроде бы безбородым гномам нельзя говорить первым с женщинами?

– Нельзя, – кивнул Усим. – Но неужто ты думаешь, будто у нас нет способов обойти наши же традиции, не нарушая их?

И он вышел в коридор, волоча за собой по полу Малдура. Жоан не сомневался, что Усим мог бы его взвалить на плечо и нести так, как сам Жоан нес Робертино, но, видимо, гном испытывал к Малдуру такое презрение, что не стал этого делать. Малдур уже пришел в себя, но не рыпался, а только тихо скулил. Паладин пошел за ним, аккуратно неся на плече Робертино и придерживая его так, чтоб ненароком не ударить о стену на поворотах. Расслабленное тело друга так и норовило соскользнуть с плеча, и приходилось прилагать изрядные усилия, чтоб этого не случилось.

Ходили они недолго: через пару поворотов зашли в коридор, облицованный красной полированной яшмой, со множеством окон и проемов, занавешенных темными завесами. У одной из таких завес на стене висела металлическая пластина с молотком. Усим взял молоток и стукнул несколько раз. Завеса отдернулась, и на пороге появилась гномка. Жоан тут же прикрыл глаза ладонью, глядя на нее сквозь щель между пальцами. Гномка была немолода, но и не старуха. Невысокая, ниже, чем гномы-мужчины, но крепкая, массивная, при этом очень женственных форм. На ней было надето черное платье с облегающим лифом, украшенное множеством железных цепей и каменных бус. Ее рыжие волосы были уложены в форме рогов и скреплены серебряной сеткой, застегнутой надо лбом пряжкой с большим изумрудом. Она с интересом оглядывала посетителей, но молчала. Усим отпустил воротник Малдура, не поднимая головы, вытащил из-за пазухи книжицу размером с ладонь и развернул ее, показывая разворот гномке. Жоан не видел, что там изображено или написано, но догадался, что, по всей видимости, это просьба о помощи или разрешении говорить. Гномка кивнула и сказала по-фартальски:

– Можете войти и говорить, сеньоры. А ты, сеньор паладин, можешь смотреть на меня. Твой взгляд не оскорбляет женщин, ведь ты давал обет целомудрия.

Жоан убрал руку от глаз и поклонился:

– Очень рад видеть вас, глубокочтимая сеньора. Паладин Жоан Дельгадо к вашим услугам.

Он зашел в комнату, оказавшуюся уменьшенной копией гостиной гостевых покоев. Усим вошел следом, волоча Малдура. Матрона села на резное креслице напротив них и обратилась к Усиму:

– Рассказывай, сын Мсети.

Усим очень кратко, но при том очень подробно изложил ситуацию, не поднимая глаз. Малдур, все еще лежащий на полу, попытался было что-то вякнуть, но один только взгляд матроны заставил его заткнуться и закрыть лицо рукой. Выслушав Усимов рассказ, матрона сказала:

– Сеньор Жоан, положи сына Сальваро вот сюда – она указала на низкий диванчик у стены. Жоан сгрузил туда приятеля и отошел на шаг. Матрона присела на диванчик, легкими прикосновениями ощупала лицо и шею Робертино, раздвинула веки, открыла ему рот и осмотрела язык. Потом встала, скрылась за одной из занавесей и почти тут же вернулась, неся в одной руке шкатулочку, а в другой – маленький чайничек с длинным носиком. Поставила всё на низкий столик посреди гостиной и принялась сыпать в чайничек разные порошки из шкатулки, размешивая их маленькой каменной ложечкой. Потом подошла к Робертино, велела Жоану приподнять его голову и плечи, сунула ему в рот носик чайника, причем сунула глубоко, почти в самое горло, двумя пальцами зажала паладину нос и наклонила чайник. Робертино рефлекторно глотнул, второй раз и третий. После третьего глотка матрона отпустила его нос – теперь он уже пил сам, хотя, похоже, в сознание еще не пришел. Его бледность проходила на глазах, кожа возвращала естественный для кестальцев смуглый оттенок, а болезненная расслабленность исчезла. Теперь он был похож на спящего. Снова ощупав его лицо и шею и послушав пульс, матрона удовлетворенно кивнула:

– Всё хорошо. Теперь ему надо поспать, а утром я велю прислать вам побольше горячего чая с лимоном. И, паладин Жоан, скажи ему, чтобы утром он хорошенько помылся, отрава за ночь выйдет с потом, и ее надо будет смыть.

Жоан поклонился:

– Я безмерно вам благодарен, глубокочтимая сеньора.

– Рада, что смогла помочь. И сожалею, что пребывание в Кандапоре омрачилось для вас такой… неприятной историей.

Тут она перевела взгляд на Малдура и жестко сказала:

– Малдур, встань и объясни свое поведение. Говори только на фартальском, чтобы сеньор паладин понял твои объяснения.

Гном, постанывая, поднялся, глядя в пол, сказал хрипло:

– М-м-м… матрона… он согласился со мной выпить. А значит, и на остальное тоже. Он по статусу меня ниже, и я имел право настоять на своем...

Жоан взвился, забыв о приличиях: