Паладинские байки

Джулио для разнообразия проявил сообразительность и уже ждал Робертино в его лекарской каморке.

– Что там у тебя опять уже? – устало спросил Робертино, приступая к мытью рук.

Джулио промямлил сквозь платок:

– Тренировался.

– Ты? Тренировался? – не поверил Робертино. Кадет Джулио был известен потрясающей ленью, которой уступала даже его знаменитая глупость. Поверить в то, что Джулио самостоятельно и без принуждения мог прилагать хоть какие-то усилия хоть к чему-то, кроме безделья, было крайне сложно.

– Угу… Мы с Карло три ночи в часовне по два часа провели. Молились! – с гордостью сказал кадет. Робертино хмыкнул, стряхнул руки над умывальником и подошел к нему, отобрал платок.

На левой щеке, левой скуле и возле левого глаза у Джулио красовалась россыпь мелких порезов.

Вздохнув, Робертино взял банку с обеззараживающей настойкой, цапнул с подноса щипцы и из коробки с бинтами – тампон, и принялся протирать ранки и смывать кровь. Джулио заскулил.

– Молились, стало быть. Ну, это меня как раз не удивляет: молиться – это не отжиматься и не мечом махать. Вот только что-то мне подсказывает, что и молиться как следует тебе тоже лень. И это не объясняет, что у тебя с лицом.

– Ну, мы молились… как паладин Теодоро говорит, – жалобно сказал Джулио. – Если, говорит, по ночам молиться, то будешь заклинания сбивать… Вот мы и молились… А потом мы пошли в «Драконий клык» и попросили одного такого студента из мажеской академии, чтоб потренироваться в этом. Мы ему пять реалов дали, а то он не хотел.

– Еще бы…– Робертино закончил смывать кровь и начал накладывать на порезы заживляющую мазь. – Забесплатно с вами связаться может только такой же дурак, как и вы. Я так понимаю, вы уломали его кастовать на вас боевые заклятия в четверть силы, в том числе и «Фейскую Цирюльню»? И у тебя, как обычно, ничего не получилось.

Кадет возмущенно вякнул:

– У меня получилось!!! Почти… Ну то есть как… Карло всё сбил, а я только три каста, а четвертый как-то… ну… промахнулся. Три феечки все-таки до меня долетели. Ну и вот.

– Ну надо же, – удивился Робертино, стараясь не хихикать. – Кадет Джулио сумел сбить три каста из четырех! Где-то дракон издох, не иначе. Не, ну это, конечно, похвально и большой успех, особенно для тебя. Мне только одно интересно: а что ж это ты не тренировался здесь, под присмотром наставников? Какого черта тебя понесло на стороне развлекаться?

Джулио всхлипнул:

– Вчера капитан сказал, что если мы с Карло не сможем к Новолетию догнать остальных, он нас страшно накажет… Сказал, что нас публично выпорют, на месяц мундиры снимут и мы только и будем делать, что сортиры в казарме мыть и всем обувь чистить, и конюшни тоже… И вообще назвал нас баранами и позором Паладинского Корпуса, а потом пригрозил, что уж обязательно добьется, чтоб нас в монастырь отправили, потому что паладинами мы не станем, а вечно в кадетах нас держать он не будет. А я не хочу-у-у в монасты-ы-ырь, там совсе-е-ем тоска-а-а… – и Джулио зарыдал.

– Вот знаешь, Джулио, мне тебя почему-то совсем не жалко, – жестко сказал Робертино. – Ты сам виноват. Если бы ты не ленился, не валял дурака, а устав соблюдал и как следует занимался, то ты бы в «бараны» не попал. И страшное наказание, а уж тем более монастырь, тебе бы не грозили.

– Тебе хорошо-о, – ныл Джулио. – Ты сразу-у все мог, ты же сильный, ты же девственник… а я не-е-ет…

Робертино только глаза ладонью закрыл и головой покачал, а Оливио, который уже давно стоял в дверях и слушал, сказал:

– Ну ты и дурак, Джулио. Никто не может все и сразу. Я когда сюда попал, был доходягой похуже тебя, а к лету я уже по Королевской лестнице мог взбежать, не останавливаясь. Это что касается силы. А что до остального – так Жоан и Бласко, к примеру, вон тоже не девственники, но это им не мешает магикам вваливать при необходимости и все умения паладинские осваивать. Работать просто над собой надо как следует. А не балду пинать, как ты. Ничего, вот с завтрашнего дня наставники за вас крепко возьмутся, с утра до вечера будете в зале и на плацу вкалывать. А по вечерам еще у Теодоро духовные практики отрабатывать.

Джулио только сильнее заплакал, и Робертино на него рявкнул:

– Хватит реветь, сейчас вся мазь слезет и шрамы потом останутся. У тебя выбор теперь небольшой: или паладином стать, или в монастырь со строгим уставом на всю жизнь. Вот и думай, что тебе важнее – продолжать лентяйствовать, чтоб потом до конца дней одну ячменную кашу с луком жрать, в лыковых сандалиях и власянице ходить, и молиться с утра до вечера, или все-таки паладином сделаться. А нам некогда с тобой панькаться, мы в отпуск едем.

Кадет, всхлипывая, ушел. Робертино прибрал в каморке, запер ее на ключ, и они с Оливио наконец-то покинули казармы, получили у своих наставников Кавалли и Манзони подписанные отпускные свидетельства, а в конюшне – двух верховых лошадей, и поехали на столичную станцию магических телепортов.