Палата на солнечной стороне. Новые байки добрых психиатров

Юра представил себя, идущего штурмовать храмы с лингамом наперевес, и осторожно возразил, что этот… ммм… лингамный поход может на первом же храме и оборваться. Кадилом в лоб – и нет лингамоносца. Вот если бы какое-нибудь тектоническое оружие, или самонаводящиеся метеориты, или, на худой конец, огненный меч… «Да как ты смеешь мне перечить!» – возмутился Бэл. Собирайся в поход! Юра отчаянно замотал головой – нет-нет, никаких походов, у нас тут в ходу закон о религии, если кто не в курсе, а я законопослушный гражданин.

Бэл оказался настойчив: с неделю Юра страдал от его воплей в своей голове, неделю терпел, видя, как плывут черты знакомых объектов и людей, меняя свой облик с привычного на… хм… лингамообразный и обратно, неделю толком не мог выспаться, пререкаясь с богом в отставке, алчущим реванша, – а потом не выдержал. Пошел сдаваться.

– Закройте мне третий глаз, доктор! – попросил Юра. – Не могу видеть все это астральное безобразие.

– Третье ухо тоже залепить? – полюбопытствовал я.

– Обязательно! – кивнул пациент.

– Ты ведь знаешь наши правила, – предупредил я его. – Если голос что-нибудь приказывает, то лечение только в стационаре.

– Пускай, – с готовностью согласился Юра. – Лишь бы толк был.

– Будет, – уверил его я. – А вот надолго ли – снова будет зависеть от тебя.

На грош пятаков

Чего греха таить – завсегдатаи нашего уютного госучреждения в массе своей живут небогато. На пенсию по инвалидности особо не разгуляешься, подработки есть далеко не у всех, а если и есть – то очень и очень скромно, я бы сказал, стыдливо оплачиваемые работодателем. Но умудряются как-то выкручиваться. Некоторые даже имеют свой небольшой бизнес.

Федя живет у нас в психбольнице уже больше тридцати лет. Именно живет: когда-то за очень серьезное преступление он отправился не по этапу, а в спецбольницу на принудительное лечение (между прочим, вполне мог схлопотать и вышку, признай его тогда вменяемым), а родственники под шумок продали его квартиру и все куда-то испарились. Да и долечиваться после спецбольницы суд наказал долго, очень долго. Так и прижился он у нас.

Федя с удовольствием помогает убирать территорию, возить грязное белье в прачечную и забирать оттуда свежевыстиранное, а более всего, как любой человек, не понаслышке знакомый с казенной жизнью, он любит помогать работникам нашей столовой.

Где он тратит свою пенсию? О, Федя места знает! И в буфет лишний раз не пойдет: зачем, когда через дорогу есть огромный торговый центр! Выход у него свободный, время есть, отчего же не прогуляться? Этот торговый центр, кстати, построили не так уж давно, всего-то несколько лет тому как. И Федя стал замечать, что денег, которых раньше всегда было в избытке (много ли купишь в том буфете?), перестало хватать. Соблазнов-то вон сколько! Что делать?

И Федя занялся asking’ом. До ближайшей церкви топать далековато, да и компания аскеров (ну, тех, что Христа ради подать просят) там уже своя, устоявшаяся. Недолго и клюшкой по шее получить, особенно на Пасху. Пришлось обрабатывать местный контингент. Народу в диспансере всегда хватает: кто на медкомиссию пришел, кто родственников в отделении повидать, кто сам врачу показаться. Правда, много ходит атеистов, поэтому надо было менять концепцию запроса. И Федя придумал.

– Друг, дай ветерану умственного труда брежневскую копейку! – вежливо просит он потенциального донора.

– То есть? – впадает тот в мимолетный транс.

– Я имею в виду путинский рубль! – поясняет Федя.

И ведь дают! Кто побольше, кто поменьше. Часто – десятикопеечную мелочь. Ее порою копится много. Идти с таким кульком в магазин – можно нарваться на комплимент от продавца. Но Федя нашел выход. Там же, в торговом центре, есть отделение Сбербанка. А поскольку паспорт у Феди с собой, и в нем не написано, что его когда-то признали невменяемым, то сберкнижку он завел себе легко. Вот туда-то копейки и складывает. И время от времени снимает рубли.

Другие постояльцы нашей больницы Феде втайне завидуют и считают подпольным миллионером. Федя их не разубеждает: для бизнеса полезно. Время от времени кто-то из пациентов, насшибав и наподбирав кучу мелочи (все теми же копейками), просит Федю поменять деньги на что-нибудь более крупное, чтоб буфетчица не ругалась, когда дело дойдет до покупки сигарет или чая. Федя не отказывает. Правда, у него фиксированный обменный курс: один рубль чем покрупнее за рубль сорок копейками.

– Федя, а почему не один к одному? – возмущаются порой пациенты.

– Один к одному? – щурится Федя. – Не, мужики. Я, конечно, дурак, но не настолько же!

Никаких берез!

Если кто-то полагает, что заполучить делирий можно лишь упорным массажем печени бутылкой водки (или чего-нибудь другого, жидкого и в меру горючего), – он просто еще многого не знает. И к торговцам всякой дурью за свежими глюками тоже ходить необязательно. Галлюцинаторные чудеса могут тихо лежать в домашней аптечке. В блистерах с таблетками самого обычного феназепама.