Палата № три-ноль-шесть

Как выяснилось уже по возвращении домой, за столом (Марату захотелось зелёного чая, а Салим присоединился к его желанию), Раим – хозяин «Нексии», а водитель – его сын.

– Непохож, – сказал Марат, а вы, читатель, можете убедиться в том по фотографии, предваряющий текст настоящей главы.

– В мать, наверно, – двинул бровями Салим.

– Обычное дело: по законам генетики, в отцов – дочери, а сыновья – в матерей.

Раим, устроившись на переднем сидении, подал руку бывшему коллеге, а затем – Марату.

– О, мы с вами сидели в прошлом году! – отозвался Авазов на крепкое рукопожатие. – Узнал вас сразу! Как вы?

– Всё нормально! Спасибо! А вы по-прежнему выглядите молодцом!

Марат Авазович едва заметно кивнул головой и улыбнулся.

Поездив ещё минут 5-7 по улочкам жилого массива частных домов, они выехали на большую дорогу, ведущую к путепроводу над железнодорожными линиями. По этому длинному мосту, возведенному в конце 1960-х годов, Авазов и узнал местность за окном. Правда, в те времена округа была довольно открытой, каковой оставалась и последующие пару десятилетий. А сейчас и дорога двухсторонняя, и вдоль неё тянутся и тянутся дома.

После крушения СССР Узбекистан, как и другие новоявленные государства на развалинах бывшего Союза, лет 7-8 переживал трудности становления независимости и адаптации к новым условиям труда и жизни. Именно возведение зданий разной этажности и различного назначения: административного, жилищного, хозяйственного, производственного, гостиничного, сервисного, офисного, под средние и высшие учебные заведения, – оказалось более способным к реанимации, имеющим большие возможности закулисных ходов, весьма восприимчивым к вкладываемым капиталам, представляющим собой неиссякающий источник крупных теневых барышей. Тогда как гиганты – Ташкентское авиационно-производственное объединение и «Каршистрой» слабели, хирели, впали в кому, а потом… Они в Союзе были на особом счету. Можно сказать, удельными княжествами: в Ташкенте собирали и запускали в небо Ил-76, Каршинской степи прочили славу мирового центра хлопководства. Но! Умерли! Так сказать, почили в бозе…

А дело возведения зданий: где можно и где нельзя (не позволяют строительные нормы, или вырубив парк тенистых деревьев, или снеся частные одноэтажные жилые дома); что нужно и что народу вовсе ни к чему (помпезные дворцы форумов, высотные и огромные гостиницы, всякого рода "сити"), – с каждым годом крепло, набирало обороты, разрасталось. Последние лет 5 и по нынешнее время переживает настоящий бум, охвативший сначала столицу, затем – областные центры, вскоре пришедший в районы и даже кишлаки.

На том конце моста дорога, как и в прежние времена, упирается в небольшое путевое кольцо: через него налево – в аэропорт, прямо – в Бешкент, административный центр Каршинского района, до которого километров двенадцать.

Где-то на второй половине пути наших путешественников поджидал ещё один человек, и «Нексия» продолжила движение при полной загрузке: 1+1 +3.

Накануне вечером, за ужином, Салим сказал Марату:

– Завтра в 7:15 на машине знакомого мы с тобой поедем в Бешкент на плов. Мероприятие устраивает человек, вернувшийся из Мекки, где он совершил умру – малый хадж.

И всё – больше ничего не добавил, не пояснил. Потому в 7:15 у ворот Марат Авазович, думая, что поедут втроём, и предложил Салиму Садыковичу занять место рядом с водителем-знакомцем. А расклад, заранее распланированный по мобильникам, оказывается, куда как сложнее.

Уже по возвращении из Бешкента Салим Сафаров, отвечая на вопросы одноклассника далёкого прошлого, но всё так же любознательного, дал информацию:

С Раимом мы ровесники, одного года рождения, 1947-го.

Абдували, севший в машину последним, младше нас на два года.

Но оба они поступили в Институт ирригации годом позже меня.

После института оба пришли на работу на участок, на котором я уже был начальником, пройдя стадии мастера и прораба.

Абдували через пару лет ушёл главным ирригатором в хлопководческий совхоз. Со временем стал там заместителем руководителя хозяйства, а затем – директором.

Проработав в этой должности и проявив себя, был призван к деятельности в органе исполнительной власти. Дослужился до кресла зампредседателя райисполкома.

Попал под каток хлопкового дела и отсидел в тюрьме 3 года. После освобождения вернулся на работу в ирригации.

– Теперь понятно, почему он, как я почувствовал, выглядит несколько пришибленным. Чем и отличается от вас, своих коллег. Годы заключения хоть и поросли давно быльём, видимо, оставили след, не стёршийся во всей последующей жизни, – при последних своих словах Марат Авазович качнул головой. – Недаром сказано: от сумы и тюрьмы не зарекайся.

– Да, – кивнул Салим Садыкович.