Палея Толковая

И. В. Борцова к числу возможных русских источников Палеи отнесла бытовавший как самостоятельное произведение географический перечень восточноевропейских народов и рек[1245]. Назовём также факт использования Составителем Палеи «Шестоднева»[1246]. От себя добавим, что в толкованиях нашли отражение авторские переработки мотивов «Сказания Афродитиана», а сведения о природе, возможно, восходят к неизвестной пока естественно-научной компиляции, поскольку аналогичные сведения воспроизводятся в сборниках смешанного состава, и далеко не всегда натурфилософские фрагменты в них обнаруживают текстологическую зависимость от Палеи. Предположительно к каким-то проложным чтениям могут восходить «Чудо Георгия» и житийные характеристики Герасима, Спиридона, Варвары, Трифона, Кирика. Можно ожидать, что дополнительные изыскания прояснят происхождение отдельных сюжетов и мелких фрагментов текста, особенно апокрифических его частей (перспективны в этом направлении история Моисея, Иакова и др.). Не исключено, что в распоряжении Составителя могла находиться особая апокрифическая подборка, но тогда встаёт вопрос не столько об источниках, сколько о характере палейных редакций и истории их взаимоотношений.

Источники Полной Хронографической Палеи ещё более обширны, за счёт включения в неё материалов «Хроники» Георгия Амартола, «Хроники» Иоанна Малалы, «Хронографа по великому изложению» и «Александрии» второй редакции. Значительным дополнением является включение апокрифов — «Откровения Авраама», «Судов Соломона», «Сказания о Китоврасе», «Мучения Даниила» и некоторых других неканонических текстов[1247]. Остаётся только выяснить, существовали ли эти апокрифы в качестве самостоятельных произведений, или всё-таки восходят к единой подборке. Данная тема имеет отношение к невыясненной пока истории текста памятника.

Несмотря на дробность состава, Палея воспринимается как произведение цельное, гармоничное и подчинённое единому замыслу, который реализуется в последовательном проведении антииудейской полемики (ослабленной в Хронографической Палее) и одновременно в изложении доктринально правильного понимания бытия, с учётом протолкованных ветхозаветных постулатов. Этим важнейшим религиозно-мировоззренческим задачам и подчинён отбор источников, который был осуществлён умелой рукой, не допустившей в столь сложное произведение хаотичность, несогласованность и недомолвки. Толковая Палея — это не просто компиляция, а «настоящее сочинение, где чужое искусно переплетается со своим, где виден определённый план и ясная мысль, которая проходит от начала до конца»[1248]. Составитель достиг такого результата благодаря тому, что чётко держался избранных им концептуальных принципов, реализуя которые через редакторские приёмы он мастерски осуществил сведение мозаичных частей текста. Но этот аспект имеет прямое отношение к религиозно-мировоззренческим основаниям Толковой Палеи, анализировать которые исследователи начинают вплотную только в последнее время. Кроме того, и всё многоплановое содержание Палеи, увязанное в рамках обширного труда едиными идейными скрепами, требует разносторонних исследований.

С сожалением приходится констатировать, что Толковой Палее не уделяется того внимания, которое заслуживает интереснейший в мировоззренческом плане и ключевой для своей эпохи памятник. Интенсивность исследований его, по сравнению с дореволюционным периодом, заметно снизилась. Современные учёные редко выбирают Палею объектом исследования. Обычно к Палее обращаются попутно, в связи с решением далёких от палейной тематики исследовательских задач. Но парадокс состоит в том, что Палею невозможно обойти вниманием при исследовании древнерусского книжного наследия: проблематика её столь многогранна, а влияние на идейную жизнь Древней Руси столь значительно, что специалисты самых разных областей знания, даже не занимаясь Палеей специально, неизбежно обращаются к палейным материалам в своих изысканиях.

В современных исследованиях палейной тематики наметились новые тенденции, характер которых заметно изменился в сравнении с научными подходами к Палее старшего поколения учёных. Если во второй половине XIX — начале XX вв. преобладали текстологические исследования состава, источников и редакций Толковой Палеи, то в послереволюционный период в центр внимания всё больше оказываются проблемы изучения непосредственно содержания памятника. Нельзя не отметить, что, несмотря на скромные масштабы современных работ по Палее, имеются определённые достижения и важные сдвиги в осмыслении памятника.

Современные текстологи не теряют Палею из поля зрения, хотя и обращаются к ней прежде всего в связи с исследованием тех памятников, которые в истории своего бытования пересекались с Палеей[1249]. Кроме того, Палею анализируют лингвисты[1250]. Лицевые списки Палеи представляют интерес для историков художественной культуры, которые исследуют миниатюры на палейные сюжеты[1251].