Палеонтология антрополога. Том 3. Кайнозой

Скорость эволюции олигоценовых обезьян просто удивительна: в эпоху вошли недоделанные парапитеки с массой полуобезьяньих черт размером с крысу, а спустя всего несколько миллионов лет вышли готовые человекообразные обезьяны размером с карликового шимпанзе! По факту, это была едва ли не самая быстрая эволюция за всю историю отряда приматов.

Человекообразные решили проблему появления крупных древесных хищников своим путём. В то время как мартышкообразные начали ускоряться и всё лучше прыгать, человекообразные стали расти. Большие размеры тела – сами по себе неплохая защита от хищника. Правда, крупное тело для древесного животного ставит некоторые ограничения: особо прытким уже не станешь, передвигаться лучше не торопясь и не прыжками, а перехватывая ветви руко-ногами. В условиях всё ещё густых тропических лесов это вполне возможно. Побочный эффект от крупноразмерности и неторопливости – укорочение, а затем и потеря хвоста, так как его роль руля при прыжках исчезает. Хвост укорачивался у всех медленных или тяжеловесных приматов: индри, лори, потто, саки, больших макак; а у человекообразных бесхвостость стала вообще общим признаком. Правда, мы точно не знаем, что было с хвостом у олигоценовых человекообразных; возможно, он ещё и имелся в каком-то значимом виде. Обратная сторона крупности – необходимость жить в достаточно густых кронах, где ветви располагаются близко друг к другу. Получается, прыгающие мартышкообразные первыми устремились в разреженные леса; неспроста они и раньше начали спуск на землю, и, строго говоря, быстрее и раньше освоили наземную жизнь: нынче существуют несколько видов наземных мартышек, макак и павианов, но лишь один – людей. С другой же стороны, поспешишь – эволюцию насмешишь: мартышкообразные стали наземными без изменения плана строения, оставшись четвероногими. Наши же предки в своих уютных джунглях долго запрягали и до последнего не хотели покидать густые кроны, пока те не перестали быть такими уж густыми. А когда те перестали и таки проредились, то без хвоста и будучи большими научиться прыгать уже не получалось, вот и пришлось либо развивать брахиацию – перебрасывание себя с ветки на ветку с помощью одних рук, либо вертикальное лазание – хождение по ветвям с перехватыванием ветвей руками, либо – в совсем уж крайнем случае – спускаться на ужасную землю и учиться ходить на двух ногах, так как изменённые миллионами лет хватания за ветви руки для четвероногости уже не годились. Так цепочка закономерных случайностей вывела нас в люди.

А начало этому было положено в олигоцене Африки, где 24,2–27,5 млн л. н. в Кении жил Kamoyapithecus hamiltoni, а 25,2 млн л. н. в Танзании – Rukwapithecus fleaglei. К сожалению, эти обезьяны известны лишь по зубам и фрагментарным челюстям, так что о их образе жизни мы можем только догадываться. Камойяпитек вообще не всеми антропологами признаётся за достоверную человекообразную обезьяну, столь он примитивен; впрочем, Великому Предку и полагается быть крайне архаичным. Судя по зубам, руквапитек весил примерно 12 кг, камойяпитек был гораздо крупнее – примерно между 20 и 40 кг: как раз в продолжение тенденции, идущей от эосимиевых к парапитекам, от тех – к проплиопитекам, далее – к сааданиусу и от последнего, собственно, – к человекообразным.

* * *